Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930

Ваш Эренбург

Вера Лаз<аревна Вишняк> сейчас звонила мне: хочет со мной посоветоваться касательно чего-то в Вашей книге. В газетах пока рецензий больше не было. Но Гессен читал лекцию и в оной утверждал, что Вы вместе с Аросевым[640], Пильняком и Зощенко(!) — маститые!

Э

Пришлите, если что будет обо мне.

Впервые.

191. Е.Г.Полонской

<Из Берлина в Петроград, 17/12 <1922>

Дорогая, спасибо за письмо и за вырезку (живописный термин — правда?). Последние дни живу довольно оживленно, главным образом со стороны бюджетной, а именно: позавчера потерял на улице бумажник со всеми своими богатствами (240 долларов), а вчера, когда уже садился за какую-то халтуру (переводить), получил по почте от неизвестного покровителя русской литературы все назад.

Викт<ор> Б<орисович Шкловский> говорил об этом как о сюжете. «Сюжет как явление стиля»[641]. Точно. Еще он, прочитав мой последний роман (заглавие «Жизнь и гибель Николая Курбова»), <заметил> что у меня есть не то двойник, не то вроде — Слонимский. Почему ты мне не шлешь своих стихов? Я по ним соскучился.

Сейчас — в кафэ. Воскресенье. Выползает Лафорг[642]. От этого в глубине не вылечился и, вероятно, не вылечусь. И ужасно люблю понедельник.

Устал. Стар. Много сплю. И хочется брюзжать. Еще шаг — мягкие туфли. Не влюбляйся — это самое воскресное занятие. Лучше пиши злую прозу и нежно люби. И то и другое — твое. Это я наверное знаю.

Получила ли ты «Звериное тепло» и негритянский роман?[643] Я послал тебе также «Тему и вариации» Пастернака. Старика у меня нет, за исключением Минского[644], которого я вижу раз в неделю. Он хихикает и, говоря о любви, жалуется, что «испорчена машинка». Это тоже нечто воскресное. Лучше об этом читать.

Очень возможно, что в апреле я буду в Питере — вот тогда наговоримся! А пока — пиши. Не забывай меня! Целую

Твой Илья

Впервые — ВЛ. 2000. № 1. С. 317–318. Подлинник — РНБ ОР.

192. М.М.Шкапской

<Из Берлина в Москву,> 17/12 <1922>

Дорогая Мария Михайловна,

спасибо за большое, хорошее, ласковое письмо. Не сердитесь, что отвечаю на него запиской. Хочу Вам скорее послать «Звериное тепло». А писать трудно. Я совсем обалдел. Не сердитесь, что жалуюсь и хныкаю. Но я только теперь чувствую до какой степени устал от работы. Решающим ударом оказался роман. Он меня совсем опустошил, — так я его писал. Прочитав его в рукописи, Викт<ор> Бор<исович> (Ш<кловский>) сказал: «Это самая храбрая вещь, ибо не знаю, кто теперь не будет вешать на вас собак». И это верно. И это еще впереди. Пока надо отдохнуть. В январе уеду куда-нибудь на две недели. Немного развлекли меня похождения моего бумажника. Я потерял все свое состояние — 200 с лишним долларов — на улице, но какой-то честный немец вернул мне все по почте. Это почти Диккенс.

Теперь неск<олько> слов о делах. Завтра я еще раз справлюсь относительно Вашей АРЫ. «6 повестей» можете дать для переиздания, но на пристойных условиях — не менее 40 золот<ых> рублей за лист. Письмо, в котором Вы писали о своем московском друге, не получил. Также «портретов». Также анкеты. Все это пропало. Пришлите еще раз. Книги Цветаевой и Паст<ернака> пришлю[645], также «13 трубок» на той неделе. Напишите о «Зверином тепле». Белый о ней напечатал восторженную статью[646]

. Я относительно люблю эти стихи. Они верно мои. Зверь я, во всяком случае, хоть и цивилизованный.

Спасибо, милая моя, за все Ваши ласковые строки еще раз. Я отвечаю на них чем могу — то есть своим невзрачным, не бог весть каким теплом. Не забывайте меня — чаще пишите. А если будет что-либо интересное, пришлите. Напишите, как Иринка? Видите ли ее?

Целую нежно Ваши руки

Ваш Эренбург

Впервые — Диаспора IV, 554–555. Подлинник — ФШ, 57.

193. Г.С.Издебской

<Из Берлина в Париж,> 17/12 <1922>

Все, что я писал, отнюдь не «условность». Я действительно был совершенно задавлен своим романом — вплоть до неврастении и пр<очих> послесловий. Удивлялся же я тому, что Вы не отвечаете не вообще, а ввиду «делового» характера моего письма — ведь в нем я просил Вас предпринять что-либо «визовое». — Вот необходимые разъяснения.

Теперь по существу. Я очень хочу приехать на две недели в Париж. К русским эмигрантам обращаться, разумеется, не стоит. Помочь могут французы влиятельные.

Для облегчения хлопот и пр. N.B.:

1) что я не выслан (expalse), мне лишь отказано в permis de sejoir[647],

2) у меня фактически «серьезные поручения от нескольких из<дательст>в заказать права французских авторов на перевод»,

3) и<здательст>во «Renaissance de Livre», где выходит перевод «Хур<енито»>, думаю, не откажется засвидетельствовать, что мое присутствие необходимо в Париже.

Я очень надеюсь, что Вы сделаете все, что сможете.

Теперь сторона развлекательная. Позавчера на улице я потерял бумажник, в котором находилось все мое имущество, а именно двести двадцать долларов; акт первый. Вчера я получил по почте бумажник с долларами! Правда, фантастика?

Роман мой уже переписан. Выйдет он весной одновременно в Берлине и в Москве.

Посылаю вновь Каталог, на сей раз прямо вместе с письмом.