Далекие острова. Трилогия (СИ)

   Был яркий солнечный день. Погруженный в свои мысли, я медленно шел мимо припаркованных автомобилей и пролеток. Точно так же я чувствовал себя в тот день, когда получил повестку в армию. Тогда я вышел из дома и пошел бродить по улицам, сжимая в руке приписной листок. Мне казалось, что время замедлилось и обычный мир, с его простыми и мирными заботами, стал для меня недосягаем. Мне казалось, что я окружен стеклянным колпаком, через который с трудом проникают звуки и запахи. Я шагал, не разбирая дороги и ноги сами принесли меня в порт, где на рейде чадили десантные суда и баркасы. Я стоял на пристани и смотрел, как сплошной черной гусеницей ползут новобранцы в узкие трюмы и скрываются в их темной глубине, словно в брюхе доисторического чудовища. Тогда я так и не сумел очнуться. Я смутно помнил прощание с семьей, плач жены и детей, напутствия отца. Мне кажется, что до самой первой оплеухи в учебке, полученной во время тренировочного рукопашного боя, я так и не сумел сбросить с себя тупое безразличие и ощущение надвигающейся скорой смерти. Я не испытывал страха, но сердце мое замирало в ожидании чего-то неизвестного и чудовищного.

   Я остановился перед смешной девчонкой, конопатой и худой, как вяленая вобла, продавщицей жаренных каштанов, и купил маленький пакет. Мои дети обожали каштаны, но сейчас я ел их сам, пока шел по набережной к дому адмирала Крола, отдавая честь проходящим мимо офицерам и раскланиваясь с редкими знакомыми.

   Адмиральский квартал находился в самом центре, он начинался сразу за Адмиралтейством и тянулся вдоль набережной, пока не упирался в здание Морской академии. Гардемарины должны были видеть из окон казармы свои будущие апартаменты. Они должны были осознавать, что, когда закончат высшее учебное заведение и достигнут соответствующего положения, адмиралтейство предложит им деньги, уютный кирпичный особняк с отдельным входом и возможность ездить в собственном экипаже или даже автомобиле по столичным улицам. Не знаю, говорили ли им преподаватели, что в случае смерти адмирала, семью выселят в течении двух месяцев, а в уютный дом на набережной поселят другого великосветского квартиранта, но обычно молодежь о таком не думает. У них впереди слава, подвиги, награды и высокие звания.

   Я обогнул стайку гардемаринов и вошел в маленький цветочный магазин. Звякнул колокольчик. Здесь было прохладно. За прилавком стояла милая девушка лет двадцати, светленькая, в аккуратном переднике и шапочке. Когда я вошел, она разбирала большие красные розы, которые стояли на прилавке в цинковом ведре. Цветы были яркие и свежие. Услышав дверной колокольчик, она повернула голову, улыбнулась и подошла ко мне, вытирая расцарапанные руки о вышитый передник. Я подумал, что наверно у нее живет кошка или она поранилась о шипы роз. Она смотрела на меня с любопытством.

   - Что желаете, господин офицер?

   Она была маленького роста, как девочка.

   - Дайте мне, пожалуйста, семь белых роз.

   - Одну минуту.

   Она убежала за прилавок и скоро вернулась, держа в руках красивый букет. Большие бутоны, еще не раскрывшиеся, на длинных толстых стволах.

   - Вам нравиться?

   - Да. Спасибо.

   Она завернула цветы в белую бумагу, взяла деньги и проводила меня к выходу. Когда я вышел, за спиной опять звякнул колокольчик.

   Семью Крола выселяли. Через неделю должен был въехать новый жилец и жена адмирала приказала прислуге собирать вещи. В прихожей стояли тяжелые сундуки.

   У дверей меня встретила служанка. Она молча поклонилась, приняла фуражку и планшетку и проводила меня в дом. Зеркала в гостиной все еще были завешены черными платками, шторы задернуты.

   - Госпожа сейчас придет, - сказала служанка громким шепотом и вышла.

   Я остался стоять. В комнате ничего не изменилось. Казалось, что время застыло здесь навсегда. Даже часы перестали бить. На специальной подставке все так же лежали любимые трубки адмирала, на столе стоял его стакан в серебряном подстаканнике. На стене висел портрет Крола, который написали за год до смерти. Он был изображен в парадной форме на фоне горящих вражеских кораблей.

   - Здравствуйте, Бур.

   Вдова появилась совершенно бесшумно. Худая, пожилая женщина с высокой прической. Она держалась удивительно прямо. После смерти адмирала вдова носила только черное. Я с поклоном вручил ей цветы. Она улыбнулась одними губами, положила розы на стол и указала мне на глубокое кресло.

  -- Садитесь, пожалуйста.

  -- Спасибо, - я сел. Она опустилась на стул, напротив.

   В этой гостиной мы провели с адмиралом много интересных вечеров, пили вино, разговаривали. По натуре Крол был домоседом и все свободное время проводил дома, за картами, разбирая старинные морские сражения.

   - Вы в парадной форме. Вызывали в адмиралтейство?

  -- Да. Завтра меня переводят, отправляют в другой гарнизон. Вот, - я развел руками: - пришел проститься.

   Вдова всплеснула руками.

  -- Милый, Бур! Они и Вас не пощадили. Трудные времена настали для сподвижников моего мужа. Он предупреждал меня. Он это предвидел.