Дальний свет (СИ)

Он приподнял флаг и, пытаясь не волочить древко, двинулся по площадке. Кто бы там что ни говорил, пусть сильно постфактум, когда это уже никому не нужно и не имеет никакого значения.

Но знамя должно быть поставлено.

Однако почти у места Феликс настороженно замер: на краю крыши уже стоял кто-то на ограждающем бортике и, казалось, обозревал город с высоты. Ветер трепал плащ и гриву тёмных волос.

— Кто ты? — окликнул Феликс.

— Ну здравствуйте, Шержведичев, — Нонине повернулась. — Вы, кажется, давно хотели со мной встретиться.

— Софи Нонине, — проговорил он тихо, затем сделал шаг вперёд. — Откуда здесь ты?

— Я, — повторила она с задумчивой улыбкой. — Нет бы задаться вопросом, с чего вдруг вы сами можете меня видеть.

Феликс невольно на секунду выпустил флаг, тут же подхватил его снова. От резкого движения рука заныла с новой силой, хотя, казалось, уже давно не давала о себе знать. Он резко втянул воздух и вцепился в древко.

— Тоже левая? — даже почти сочувственно поинтересовалась Нонине. — Скажу банальность, но значит, вы ещё живы. У меня прошла с тех пор, как я здесь. Да, если вы не верили, у меня действительно была прострелена рука. И я действительно участвовала в южной войне. Хотя это, конечно, не связанные события.

Она снова отвернулась и стала смотреть на руины. Сколько хватало глаз, здесь всё было разрушено и оставлено, теперь Феликс видел это абсолютно точно.

— Что это? — проговорил он. — Морок, какое-то наваждение? Как отсюда выбраться?

— Очень интересно, куда вы собрались выбираться.

— В Ринордийск. В настоящий Ринордийск.

Софи смотрела теперь прямо и холодно.

— Вы ещё не поняли, Шержведичев? Вашего города больше нет.

— Это ложь, — пробормотал он. — Ты лгала всё время своего правления, какой смысл верить тебе сейчас? Я даже не удивлюсь, если ты сама и сделала эту картинку. Но что-то разрушить в действительности… нет, так бы у тебя не получилось.

— Конечно-конечно, это снова сделала я. Если где-то что-то не так, виновата Софи Нонине, это все знают, — она усмехнулась. — Помнится, вы когда-то рвались устроить дебаты? Ну так, если мы всё равно оба здесь и никуда не спешим, я к вашим услугам. Или вам принципиально наличие публики?

— Нет, — Феликс мотнул головой. — Нет, не принципиально.

— Тогда я вас внимательно слушаю. Любопытно узнать, что заставляет человека с таким упорством обвинять тебя во всём, когда те же усилия можно было потратить с куда большей пользой.

— Не во всём. Я обвинил бы любого, кто взялся бы вершить чужие судьбы без ведома и всякого согласия, кто почему-то решил, что лучше знает, что делать другим, как жить и ради чего умирать. Любого, для кого другие — просто игральные фишки разной степени полезности.

Софи пожала плечами:

— Но ведь так делают все. Взгляните на любую государственную власть в любой стране, сейчас или в любое другое время человеческой истории. Все — в той или иной степени, явно или более околичными путями. Поинтересовались бы хотя бы у вашей кузины, что она здесь устроила.

— Это лишь значит, что все они точно так же неправы. А вовсе не то, что следует смириться и принять это как должное.

— Но большинство совсем не против принять это как должное. Или теперь вы скажете, что и они неправы?

— Некоторые из них — такие же сволочи, большая же часть просто одурманена. Пропагандой, общественным мнением… всем строем.

— Так стоит ли лишать их дурмана, если они и сами того не хотят? Ведь так куда проще и комфортнее, когда всё решается кем-то ещё. Потому что — ну честно, сколько бы ни было между нами противоречий, оба мы прекрасно понимаем, что люди, по сути своей, стадо. И как стадо не способны даже на мелочь, пока не скажешь им, что, куда и как.

— Стадо, вернее, грызущуюся свору, из них сделала ты и такие, как ты. Многие из людей были бы совсем другими, если бы над ними не стоял ежечасно этот пресс. Но какой смысл пытаться подняться и что-то менять, если это всё равно обречено? Легче спрятаться в норку, легче забиться и не слышать ничего, пока сверху гуляют силы заведомо превосходящие. И только грызться с другими такими же, если жизнь совсем дрянь. И в это их превратила ты.

— Надо же, я такая могущественная? — довольно блеснув глазами, Софи раскурила сигарету. — Кстати, не желаете?

— Нет.

— Хорошо, а вы сами? Как действовали бы вы, став вдруг правителем?

— Во-первых, я никогда не стал бы правителем, — тихо, но твёрдо проговорил Феликс.

— О, ну разумеется. Вы бы хотели революцию и погибнуть на баррикадах. А что-то строить и развивать — это, конечно, уже не так интересно. Правильно?

Он хотел ей ответить, но больше было нечего. Софи насмешливо покосилась на него, отвернулась вновь.

— Скажите мне, Шержведичев, — она неспешно повела рукой, чтоб распустить дым по ветру. — Вот просто интересно: существует ли в принципе такой вариант мира, который бы полностью вас устроил? Или вечный протест — это ваше нормальное состояние?

Феликс вскинул голову.