Дальними маршрутами

Мы развернулись далеко от цели. Курс взяли с поправкой на боковой ветер. И вот в колонне звеньев на хорошей скорости начали повторный штурм переправы. К этому моменту противник несколько оправился и встретил нас кучным зенитным огнем. В этих условиях боевой курс и скорость выдерживались неточно, и серии бомб опять ложились с перелетом. Но теперь они рвались больше всего в воде и на противоположном берегу, на окраине населенного пункта, откуда строчили зенитные пулеметы.

— Переправа цела! — доложил наш новый воздушный стрелок-радист Николай Суббота.

— Видать, не доросли для удара по переправам, — зло заключил летчик Стогниев.

Мне захотелось тут же возразить командиру, сказать ему, что мосты, переправы, корабли в море редко кому из летчиков удавалось уничтожать с первого удара, да еще таким малым количеством самолетов. Но я промолчал. Молча мы летели весь путь до аэродрома. После посадки пошли на командный пункт, чтобы доложить о результатах полета. По дороге я не удержался и ответил Стогниеву на его брошенную в полете фразу:

— Ты, Григорий, может, и прав, что мы не доросли до того, чтоб с ходу разрушать переправы. Но разве можно разбить переправу таким небольшим нарядом самолетов?

Стогниев посмотрел мне в глаза и медленно, подчеркивая каждое слово, ответил:

— Если другого выхода нет — можно!

На вопрос же начальника штаба полка подполковника Поручаева, что надо сделать, чтобы уничтожить переправу у Круспилса, Стогниев, не задумываясь, сказал:

— Лучше подготовиться на земле. — И, посмотрев на меня, добавил: — Увеличить наряд самолетов.

Командование приняло решение — произвести повторный удар по переправе. Мы стартовали с аэродрома двумя девятками. Замыкающим шло подразделение капитана Голубенкова. Весь маршрут до цели проходил спокойно. Ветер был попутный, и мы сравнительно быстро долетели до района Круспилса. Здесь шли бои. Город горел: густой дым высоко поднимался вверх.

Вскоре показалась деревня с небольшой церковью в центре. Отсюда должен начаться штурм переправы, От деревни до цели всего двадцать километров, или три с половиной минуты полета. За такое короткое время мы должны перестроиться в колонну звеньев, уточнить прицельные данные для сбрасывания ротативно-рассеивающих бомб. Все это должно быть исполнено точно и быстро.

И вот с флагманского самолета поступила команда:

— Боевой!

Звенья одно за другим устремились в направлении к переправе. Вскоре показалось ее темновато-серое полотно, по которому с небольшими интервалами двигались автомашины и другая военная техника.

— Сброс! — кричит штурман капитан Никольский.

И РРАБы, сильно вращаясь, полетели со всех самолетов первого звена вниз. От вращения лопаются металлические пояса, аппараты раскрываются, и из их огромных туловищ сыплются бомбы. Вдогонку им летят другие осколочные и фугасные бомбы, со второго, третьего — со всех звеньев группы. И тут же застрочили с разных сторон зенитные пулеметы, пушки.

— Переправа рушится! — доложил младший сержант Суббота.

Много бомб угодило в тот конец переправы, который крепился к левому берегу реки. Отчетливо было видно, как тряслись, дыбились на воде понтонные лодки и с них слетали настилы, шедшие по ним автомашины, артиллерия. Но большая часть переправы, закрепленная на противоположном берегу, уцелела. И теперь ее несло по течению на середину русла, прибивало к берегу.

По заданию мы должны были сбросить бомбы с внутренних держателей по скоплению вражеской техники у переправы. Но теперь все менялось. Надо было любой ценой разрушить уцелевшую цепочку понтонных лодок, в противном случае немцы очень скоро смогут восстановить переправу. Именно такое решение и принял командир группы капитан Третьяков.

— Работать по понтонным лодкам, прибитым к берегу! — приказал командир.

И вот мы снова у цели. Открыты люки. В прицельные данные введены необходимые поправки, так как заход делаем против ветра. Несколько томительных секунд — и наши бомбы в клочья разнесли понтонные лодки, вскопали берег, где в редком кустарнике немцы организовали для автомашин заправочный пункт. Но и фашисты не дремали. Они хорошо знали: самолеты вернутся, чтобы освободиться от остатка бомб. Зенитчики встретили нас организованным и метким огнем. Многие самолеты получили пробоины в фюзеляже, плоскостях. А машина лейтенанта Николая Белоусова стала вдруг сильно крениться и резко пошла на снижение. С большим трудом летчик выровнял бомбардировщик и продолжал горизонтальный полет в сторону наших наземных войск. Загорелась правая плоскость. Вот-вот могли воспламениться бензобаки. Когда немецкие войска остались далеко позади, лейтенант подал членам экипажа команду «Покинуть самолет!».

Белоусов выбросился с парашютом последним за какие-нибудь пятнадцать-двадцать секунд до взрыва самолета. У летчика до боли сжалось сердце, когда он, сидя на парашютных лямках, увидел, как развалился в воз духе его бомбардировщик.