Дальними маршрутами

Дальнейшие события в районе Борисова развертывались с молниеносной быстротой. Отойдя от реки Березины, капитан Голубенков довернул звенья вправо, чтобы точнее выйти на шоссе Борисов — Толочин, где немцы сосредоточили много войск. И вдруг мы с летчиком Стогниевым увидели впереди объятую пламенем «красную девятку» Ковальца, которая, покачиваясь, с небольшим углом шла к земле. Бомбардировщик огненной кометой летел в центр лесной поляны, где стояли вражеские топливозаправщики, автомашины, тягачи. Вот он резко накренился и с силой ударился о землю. В то же мгновение огромный столб огня и дыма поднялся над лесом.

— Погиб наш командир, погиб! — не говорил, а шептал Стогниев.

Мне трудно было что-либо ответить. На секунду я закрыл глаза. В висках гулко стучало, мысли мелькали одна за другой. Сердце заныло острой, разливающейся по всей груди болью. Совсем недавно, после полета на разведку, мы с Ковальцом сошли из кабин на землю. На западе ярко горела вечерняя заря.

— Какая красота! — воскликнул Ковалец. — Совсем не хочется думать, что где-то идут жаркие бои, льется кровь.

Взяв нас с Иваном Балакиным под руки и отойдя от самолета в сторону, он вдруг спросил:

— Ну как, перетрусили, наверно, когда над переправой началась адская пальба?

— Было малость, — сознался Балакин.

— Это ничего, страх заставляет людей быть еще злее...

Ковалец на минуту задумался, потом продолжал:

— Закончим войну с фашистами, подамся на Волгу, буду среди речников трудиться. И какое там раздолье! Заранее приглашаю вас, мои боевые друзья, в гости.

Он громко засмеялся, увлекая и нас своей веселостью, своим большим человеческим оптимизмом. «Да, Саша был смелым воином и погиб как настоящий герой», — с грустью подумал я...

Стогниев подал голос:

— Звеньям приказано подтянуться.

Ведущая группа бомбардировщиков устремилась к большому скоплению немецких войск. Шоссе, обочины, лесные поляны были забиты живой силой и техникой противника. Подойдя к цели на сравнительно небольшой высоте, наша эскадрилья сбросила на шоссе стокилограммовые осколочные бомбы. Соблюдая строгий порядок, отбомбились по врагу и самолеты, шедшие в замыкающей группе. Было хорошо видно, как горели вражеские танки, орудия, автомашины, горел лес.

Едва мы развернулись и взяли курс на свой аэродром, Как на нас набросилось несколько звеньев вражеских истребителей, подоспевших из района Минска. Завязался воздушный бой. Фашистские летчики лезли напропалую, видимо, желая отомстить за наши дерзкие действия против их войск. Поначалу они атаковали бомбардировщиков сверху, но при этом почти всегда напарывались на дружный огонь наших стрелков-радистов. В первой и второй атаке сержанты Анкудимов, Теняев, Размашкин сбили по одному истребителю. Срезал стервятника и член нашего экипажа младший сержант Суббота.

Но враг не отступал. Неожиданно фашистские истребители изменили тактику, а мы, к сожалению, не сразу заметили это. Продолжая вести атаку сверху, частью сил они стали атаковывать бомбардировщиков с менее прикрытого направления — снизу. По фюзеляжу нашего самолета забарабанили осколки снарядов. Машина резко накренилась и стала терять высоту. Стрелок-радист Николай Суббота был ранен в обе ноги. В кабине летчика в нескольких местах разбило фонарь, сорвало с креплений приборную доску. Нас с командиром пули не задели — помогла бронеспинка. Но мельчайшие осколки плексигласа попали Стогниеву в глаза, раскровили их.

— Я ничего не вижу! — крикнул летчик. — Бери управление на себя.

К счастью, наш самолет Ил-4 имел двойное управление. Перед заходом на цель я всегда вставлял вторую ручку управления в гнездо: так, на всякий случай. Сейчас это нас выручило. Ухватившись за нее и нажимая на педали, я стал выравнивать сильно накренившуюся машину.

— Поврежден левый мотор, самолет крутит, — доложил я Стогниеву.

— Постарайся выровнять, удержать высоту, полетим на одном движке.

— Суббота! — нажимая на сигнальную кнопку, громко крикнул я.

— Я, товарищ штурман! — со стоном отозвался стрелок-радист.

— Сейчас «мессер» будет делать повторный заход, подойдет на короткую дистанцию, чтобы наверняка разделаться с нами. Смог бы ты подняться в башню и встретить его хорошей очередью?

— Постараюсь.

Мучительно долго тянутся Эти полторы-две минуты, пока вражеский истребитель заходит на повторную атаку! И вдруг — спасительный сигнал младшего сержанта Субботы:

— Влево пять!

— Есть, влево пять! — разворачивая самолет, отвечаю я стрелку-радисту.

Бомбардировщик вздрогнул, когда стрелок-радист нажал на гашетку. Меткие трассы пуль полетели в сторону врага.

— Горит, горит! — неистово закричал Суббота. И, видимо, от нестерпимой боли в ногах тут же застонал.

«Мессершмитт», объятый пламенем, резко клюнул носом и, войдя в отвесное пике, врезался в землю.

Как-то сразу в самолете наступила тишина. Но она продолжалась недолго. Я заволновался, потому что отказал левый мотор, а правый стал давать сильные перебои.