Дальше живут драконы

Сейчас — он, конечно, сменил костюм, спрятав тот, который был на нем в момент высадки. Он был одет как крестьянин с фанзы, в грязную одежду европейского покроя, он вымазал землей руки и провел ими по лицу и по волосам, чтобы добиться сходства. Такие крестьяне здесь был и на них никто не обращал внимания. Если бы он бегал в том костюме, в каком их показывают в глупых фильмах, да еще и в черном — его бы конечно, кто-то заметил.

Ему было плохо слышно молодых гайджинов из-за шороха дождя — но достаточно, чтобы он разбирал слова их варварского языка. Варварскому языку — он научился, когда служил на островах в пехотных силах — конечно же, никто, ни командиры, ни сослуживцы не знали кто он на самом деле — обычный новобранец, только и всего. Ему пришлось приложить усилия к тому, чтобы ровно ставить ногу, привыкшую к мягкой, кошачьей походке и стрелять из тяжелого и жутко грохочущего ружья. Но он, как и все его предки, быстро научился использовать несвойственное ему оружие и через несколько недель — ему приходилось принимать усилия к тому, чтобы не забывать промахиваться. Он показал себя туповатым, но исполнительным и сильным малым, и его поставили по ведомству интенданта. В этом качестве — он ездил с господином офицером закупать продукты, и так, общаясь с местными, понемногу выучил варварский язык.

Он знал, что ему надо услышать, и не обращал внимания на другие слова — хотя в подсознании и откладывал их, на будущее. Главное — что он услышал: поход. Морской поход. Только ради этого — здесь он, и эти придурки из морских сил, которые сейчас сидят в расщелине и обоняют запах мертвечины — они специально сбросили туда дохлую лисицу с тем, чтобы ни у кого другого не было желания туда соваться. И пусть нюхают.

Главное — он уже услышал.

— Чего-чего. Тебя выпороли, а вот этот хмырь так и врет — с вызовом сказал Димон

— Не тебя же выпороли.

— Нет, а чего, чиф[90]?! Чего он врет?

Борька бросил в угол смотанную в тугую скатку форму

— Ты все никак не поймешь, Димон. Если он наш — то он говорит правду. А моя задница — моя задница…

Заседание «Хантер-клуба[91]» на этот раз было каким-то скомканным, и разговор, едва вспыхнув, затухал как свеча на ветру. Все понимали, почему — потому что скоро плавание, их первая «одиночка», настоящая, не на день, не на два как раньше — а на целый месяц, и не на каком-то там барке — а на настоящей бригантине. Слово то какое — бригантина. От него от самого — веет ветром дальних странствий и пиратскими приключениями. Все уже были там: свежий ветер, гул парусов, отрывистые крики команд. Одиночное плавание. Даже сами слова — романтичные…

Потом — все стали потихоньку расходиться, поскольку разговор как то не завязывался, и было скучновато. Все ждали плавания, и говорить вроде было не о чем. Тем более что то, что произошло недавно на берегу — было между ними.