Дама чужого сердца

Крупенину достались все тяготы войны, и от прежних восторженных грез мало что осталось. Но Бог его хранил. Он уцелел, не был серьезно ранен, не обморожен на Шипке, получил «Святого Георгия» за храбрость. Под конец войны Крупенин оказался все больше по интендантской части, где проявил себя образцово. Не воровал, не перепродавал, думал о солдате, о нуждах боевых товарищей. Война уже перевалила через горы и катилась по Южной Болгарии. Впереди маячил Сан-Стефанский договор, но полковнику Крупенину, как ни грешно было ему же самому это сознавать, не хотелось окончания войны. Не то чтобы войны, а пребывания на этой божественной земле русской армии.

Когда армия вступила в Софию, неожиданно явившийся следом Димитр Христов привел русского офицера в свой дом, верней, в дом своего старшего брата Васила Христова. Семейство Христовых слыло образованным и зажиточным. Васил имел свою торговлю и высылал денежное вспомоществование младшему брату. Димитр же учился прежде всего иконописи, и мечтал что в освобожденной стране примется за создание образов православных святых в болгарских монастырях. В семье Христовых к младшему брату относились с трепетностью и любовью, видя в нем человека, через руку, кисть которого сам Господь желает говорить со своими рабами.

Большой трехэтажный дом на окраине Софии принял русского друга радушно. Тут немного понимали по-русски, и Нил почувствовал себя совершенно тепло и радостно от доброты сердец, к нему расположенных. И особенно тепло ему было, когда на него бросала быстрые взгляды старшая дочь Христовых, Младена. От роду шестнадцати лет, маленькая, гибкая, быстрая, Младена мелькала по дому, пела, кружилась, помогала матери, озорно смеялась. И совершенно лишила покоя гостя. Он маялся, робел, а потом просто, без утайки поведал о своих переживаниях другу Димитру. На другой день состоялся семейный совет. Старший Христов, имея еще двух девиц, не прочь был бы получить в зятья русского полковника. Да только надолго ли это? Может, угар приближающейся победы, яркое солнце, пьянящий воздух повлияли на разум бравого офицера? А как увезет к себе, в далекий снежный Петербург, заскучает и бросит Младену? Что тогда делать бедной девочке в холодной чужой стране без отцовской поддержки?

Васил так прямо и высказал, что на душе имел, все сомнения. Димитр переводил, слово в слово, боясь оскорбить и чувства брата, и самолюбие друга. Крупенину сделалось обидно, что его приняли за прохвоста и легкомысленного повесу. Он сделал предложение Младене и пожелал обвенчаться тотчас же. С командованием он все согласует, ему препятствовать не станут. Оба православные, хоть сейчас под венец!

Сказано – сделано! Через три дня не было в округе счастливей человека, чем юная Младена! Гордо и радостно вышла она из церкви под руку с мужем и посмотрела на собравшихся гостей! Сестры и подруги не скрывали зависти. Экая удача, найти такого жениха!

Между тем русская армия окончательно одолела магометан и приступили к заключению мира. София в ту пору представляла из себя город, подобный любому турецкому. Улицы кривые и извилистые, пыльные и темные по ночам. Трудно было в тогдашней Софии угадать великолепное прошлое большого и шумного античного города Сердики, которую любили римские императоры, в которой бурлила жизнь, процветали искусства и ремесла. Все сгинуло в толще веков, во мраке забвения. Соответственно магометанским обычаям, теперь тут высились мечети, расположилась турецкая баня. Православные же подданные Великой Порты могли молиться своим богам в церквях, которые не смели быть выше мечетей, прославлявших пророка Мухаммеда. И поэтому христианские церкви в Софии зарылись в землю, ушли вглубь, дабы хоть так, из-под земли, обращать свою молитву к Богу.

Дом Христовых находился на окраине. Крытый красной черепицей, с большим двором, он отличался от многих убогих домишек, теснившихся неподалеку. Молодые первое время жили в доме родителей. Однако, когда полковник Крупенин стал одним из чиновников русской администрации под начальством генерал-лейтенанта Дондукова-Корсакова, пришлось съехать и нанять отдельную квартиру в древнем городе Тырново, в котором в ту пору находилось русское управление. На первом же году брака и родился ненаглядный сынок Савва. Потом были и другие дети, но выжил и вырос только он, первенец.

Нил души не чаял в своей Младене. Она быстро освоила русский язык и говорила правильно, с легким очаровательным акцентом. Из веселой и озорной барышни Младена в одночасье превратилась в очаровательную молодую даму. Однажды, навещая родню жены, Нил Крупенин забрел в мастерскую Димитра и с изумлением узрел в образе Богоматери на иконе черты своей обожаемой супруги. Будучи истовым в вере, он потерял дар речи.

– Ты видишь черты Младены? И думаешь, что это богохульство? – искренне удивился художник. – Богоматерь – вся красота и чистота этого мира, а Младена – часть его!