Дама чужого сердца

Сердюков затормозил так, что ему показалось, будто из-под подошв пошел дым. Он оглянулся беспомощно по сторонам. Никаких цветочниц. Когда не надо, они лезут под ноги десятками, а тут, как назло. Ни одной! Он обреченно вытащил брегет и поглядел на циферблат. Нет, он не может опоздать. Джентльмен не может опоздать на первое свидание!

И тут, о радость и удача, рядом пропел голосок:

– Господин, купите подснежников!

Следователь оглянулся. Рядом стояла продрогшая девчонка, закутанная в платок, с корзинкой, полной свежих нежных цветов. Сердюков купил, не торгуясь, всю корзинку и побежал дальше, оставив остолбеневшую от радости маленькую продавщицу.

Он рысью устремился вдоль Казанского собора и среди величественных колонн с правой стороны увидел стройную фигурку. Сердюков умерил бег, перешел на шаг, стараясь усмирить дыхание и бешеное сердце.

– Добрый вечер, Эмма Ивановна! – он поклонился и порывисто преподнес корзинку, точно боялся, что смущение не позволит ему это сделать. Бог мой, когда в последний раз он дарил даме цветы?

Эмма Ивановна покраснела и приняла корзинку с трепетом. В ее однообразной жизни это была первая корзина цветов. Несколько мгновений они стояли и глупо улыбались друг другу. Потом вдруг она вспомнила нечто, и выражение ее лица переменилось. Она вынула из ридикюля строгий конверт и протянула Сердюкову.

– Что это, Эмма Ивановна?

Известная лондонская юридическая контора сообщала мисс Томпсон, что ее дальний родственник сэр Р. скончался, а вслед за ним и его сын. Посему она теперь является единственной наследницей и огромного состояния, и титула. Господа стряпчие просили мисс Томпсон немедля дать ответ относительно завещания. Коли она принимает наследство, ей следует их об этом известить телеграфом и как можно быстрее прибыть в Лондон.

Сердюков прочитал письмо второй раз, и тут заметил, что рука его предательски дрогнула. Он торопливо сложил листок и вернул его хозяйке. Мисс Томпсон стояла с опущенной головой.

– Это удивительное событие, Эмма Ивановна! – Сердюков постарался придать голосу нарочитую бодрость. – Вы точно попали в сказку! Только в сказке такое случается. Вам повезло, дорогая мисс Томпсон!

– Вы думаете? – Она подняла на него глаза, полные невыразимой грусти. – Вы считаете, что мне надо ехать, ехать прямо сейчас?

– Разумеется! Большое наследство – дело не шуточное! Недаром они торопят вас. Вам надо ехать, Эмма Ивановна, надо!

– Вы говорите от сердца? – тихо пролепетала Эмма Ивановна.

– Я был бы преступником, если бы стал отговаривать вас, сударыня! Я человек, который всегда принимает рассудочные решения. Вам надо ехать и принять наследство.

Они замолчали и оба смотрели на нежные цветы в корзине. Она пальчиками потрогала их, поднесла к лицу и зарылась в их лепестках.

– Но ведь я могу потом сразу вернуться! Принять наследство и вернуться…

Она опять замолчала. Вернуться зачем, за кем?

– Конечно, конечно, – торопливо продолжил Константин Митрофанович. – С такими деньгами вы сможете объездить весь мир!

Разговор становился мучительным для обоих.

– Что ж, я воспользуюсь вашим советом. Прощайте, Константин Митрофановьич!

Она побрела, прижимая к себе корзину. А он бросился в другую сторону, не разбирая дороги и не оглядываясь. Всем тяжелым сердцем он чувствовал смерть только что народившегося чувства.

Какая печальная сказка, найти наследство и потерять любовь!

Глава сорок четвертая

Весна 1913 года

Савва Нилович вошел в спальню жены решительным тяжелым шагом. Она вздрогнула от звука распахиваемой двери и внутренне вся сжалась. Она и не заметила, как чувство внутреннего испуга, постоянного ожидания несчастья, непроходящее напряжение поселилось в ней постоянно и не покидало теперь ни на миг. Юлия поспешно закуталась в узорчатую вязаную шаль и подобрала под себя ноги, вся превратившись в комок. Муж подошел к кровати и присел рядом.

– Вот что я подумал, Юлия, а не навестить ли нам наш дом в Сестрорецке?

Жена не поверила своим ушам. Дом любви, как мысленно она окрестила загородный дом. Неужели они снова отправятся туда и вернется то сладостное чувство, которое когда-то объединяло их и тела, и души!

– Саввушка! – она потянулась к мужу.

Он взял ее голову обеими руками и, приблизив к себе, расцеловал высокий лоб, маленький носик, большие грустные потухшие глаза, которые уже давно не блестели, разве что от слез.

Старый дом встретил их стоном половиц, охами и шорохами по углам.

– И как тут поживает моя подруга купчиха? – смеялась Юлия, перебегая из комнаты в комнату.