Дамский негодник

– Вторая версия связана с женщиной? – догадалась Далила. – С чьей? С вашей? Или с женщиной покойного Михаила?

Карапет Ашотович опять вздохнул и ошарашил Далилу:

– И то и другое. Сначала Анфиса была моей девушкой, – смущенно признался он, – но Михаил серьезно запал на нее, пришлось уступить.

Самсонова побледнела:

– Вы сказали, Анфиса?

– Ну да.

Карапет Ашотович продолжал говорить, но голос его доносился словно издалека.

– Из благородства я уступил девушку другу. Так часто бывало. Мишка никогда не умел очаровывать дам, приходилось ему помогать, – откровенничал Сасунян. – И все нам сходило с рук, а вот про Анфису Марина как-то узнала. Хуже всего, что узнала она даже то, что я познакомил Михаила с Анфисой. Думаю, именно этого она мне и не может простить. Марина мне доверяла, а, выходит, я ее предал. Иной раз подумаю, будь проклята эта Анфиса! В недобрый час она мне подвернулась.

– А как фамилия этой Анфисы? – нервно сглотнув, перебила его Далила.

Карапет Ашотович призадумался и виновато признался:

– К своему стыду, кажется, я забыл.

– Может, Анфиса Пекалова?

Глава 11

– Точно, Пекалова, – обрадовался Сасунян. – Анфиска Пекалова, девчонка с хитринкой, но очень забавная. Как я забыл? Ведь поначалу я над Мишкой так и подшучивал: «Ну что, опекаешь свою Пекалову?» Он ее хорошо опекал, дом огромный купил в Сестрорецке, в самом престижном месте, в курортной зоне. К дому мебель, машину. Теперь трудно Анфисе придется без Миши. Как это все содержать?

Самсонова задумчиво произнесла:

– Анфиса Пекалова.

Карапет Ашотович наконец поразился:

– Я как-то не совсем уловил, вы что, с ней знакомы, с Пекаловой?

– Однажды виделись, недавно совсем.

– А я давненько ее не видел. Интересно, как она теперь поживает?

«Он не знает, что Анфиса не поживает уже?» – удивилась Далила и сообщила:

– Пекалова умерла. Точнее, погибла.

Сасунян отшатнулся:

– Не может быть! Погибла? Когда?

– А вот мы сейчас и узнаем.

Самсонова решительно придвинула к себе телефон и, торопливо набирая номер Куськиной, заметила:

– Как тесен мир, – и осеклась: в трубке щелкнуло.

– Генриетта Карловна, – оживилась Далила, услышав голос своей пациентки, – это Самсонова вас беспокоит.

На том конце провода тоже произошло мгновенное оживление:

– Ах, Далилочка, милая, я вас сразу узнала. Очень рада слышать вас снова.

Еще бы, Куськина пропустила половину сеанса: ее час Самсонова вынуждена была отдать Сасуняну. Поскольку график приема был слишком плотно расписан, приходилось выкручиваться за счет менее нуждающихся в помощи доктора пациентов. Но сама-то Куськина считала, что уж она-то в помощи крайне нуждается. Ее раздувало от информации. Далила не сомневалась, что далее речь пойдет о соседе-Изверге – речь, в которую трудно будет вставить и слово. Поэтому она поспешила повернуть разговор в нужное русло.

– Генриетта Карловна, – с напором защебетала она, – простите за неуместный каламбур, но я вас побеспокоила из-за покойной вашей соседки. Дело в том, что среди моих старых друзей отыскались общие с ней знакомые. Довольно близкие, надо сказать. И представьте себе, в связи с этим выясняется, что не все слышали о гибели Анфисы. Они хотели бы знать, когда погибла Пекалова. Вы не помните точной даты?

Генриетта Карловна с гордостью сообщила:

– Помню, конечно, шестого числа этого месяца. Этой даты я никогда не забуду. В тот день и в моей жизни произошло событие, даже не знаю, хорошее или плохое. Хотелось бы получить вашу оценку. Я вам рассказывала уже, но, боюсь, не со всеми деталями, все как-то наспех…

Далила ее прервала:

– Спасибо огромное, завтра расскажете.

– Да, конечно. У меня тьма новостей!

– Шестого числа этого месяца, – прошептала Самсонова, задумчиво вешая трубку.

Карапет Ашотович изумился:

– Шестого?!

И, бледнея, промямлил:

– А Михаил застрелился седьмого.

Далила растерянно заключила:

– Похоже, он Пекалову и убил.

– Совсем не похоже, – восстал Сасунян. – Вы не знаете Михаила. Он был мягким и добрым. Миша был нерешительным. Он с каждой мелочью бежал за советом к жене. Или ко мне.

Заметив в глазах Далилы сомнение, Карапет Ашотович махнул рукой и с обидой воскликнул:

– Ладно, правду скажу, хоть и не принято о покойниках. Если уж на то пошло, знайте: женщины про таких, как Миша, говорят «размазня». Хотя я его размазней не считал. Он так выглядел от излишней порядочности. Порядочность ему мешала везде: в бизнесе, в дружбе, с женщинами, в семье. Стараясь никого не обидеть, он только и делал, что врагов наживал.

– Погодите, – перебила его Далила. – Зачем вы мне это рассказываете?

– Хочу вас убедить. Миша был моим другом.

– Но он покончил с собой, значит, была причина.

– Я с ним виделся пятого. Мишка был на подъеме, полон планов, собирался ехать к Анфисе, предвкушал ночь любви. Правда, до этого Мишка месяца три ходил задумчивый и смурной. Я спрашивал, помощь свою предлагал. Мишка отнекивался, убеждал меня, что у него все о'кей. Потом, видимо, утряслось. Мишка ожил, а пятого мне даже сказал: «Кара, я счастлив. Все оказалось так просто».

– Что – все? – поинтересовалась Далила.

Карапет Ашотович пожал плечами: