Дамский негодник

И в самом деле, пройдя в гостиную, Далила увидела беспорядок. На диване поверх пледа лежала ее последняя книга, в которой она анализировала нравственный упадок современной семьи.

– Можно взглянуть? – спросила Далила.

Вера Николаевна поспешно кивнула:

– Конечно.

Книга была раскрыта на главе, посвященной лжи. Самсонова, исследуя природу лжи, в целом оставляла за человеком право на секреты и тайны. Она допускала, что, оберегая их, можно прибегнуть ко лжи, оставаясь порядочным человеком. Но призывала не увлекаться, рекомендовала беречь свою совесть, не грузить ее лишней ложью.

«Совесть – верный страж и защитник человеческих интересов. Беречь ее чаще выгодно человеку, чем наоборот. Случаи, когда идти наперекор собственной совести целесообразно, крайне редки, – утверждала Далила на этой странице. – Ложь не блюдо, а всего лишь приправа – говоря языком кулинарии. Если приправа начинает заменять основные продукты, блюдо безнадежно испорчено. Так и в человеческих отношениях: если ложь превалирует, они безнадежно испорчены. Более того, ложь – это яд, который в малых дозах – лечебен, а в огромных – смертелен».

Далила с интересом взглянула на Веру Николаевну и спросила:

– Это вы читали эту страницу?

Та кивнула:

– Да, именно я. Только что.

– А Марина это читала?

– Маришу все больше интересует, как устроен мужчина и как завоевать его сердце. Молодая еще, к тому же вдова.

Далила припомнила, что устройству мужчины она посвятила последние три главы. Именно там и лежала закладка.

– А как вы относитесь ко лжи? – спросила она.

Вера Николаевна пожала плечами:

– Увы, я известная правдолюбка, чем когда-то даже гордилась. К сожалению, и Маришу так воспитала.

– Почему же «увы» и «к сожалению»? – удивилась Далила.

– Потому, что с годами я поняла: говорить всем и всегда правду в глаза – настоящая глупость. Глупость, которой подло гордиться. Вы правильно пишете в книге. Я с вами согласна. Действительно, человек так устроен, что не может прожить без лжи. Ложь порой необходима даже доброму и порядочному человеку. И я теперь вот Марише лгу. Много лгу: что здорова, что не волнуюсь, что все у меня хорошо. Лгу, и правильно делаю. Еще ей болезней и проблем моих не хватало.

– А что же она в аптеку тогда пошла? – невесело улыбнулась Далила.

Вера Николаевна виновато вздохнула:

– Значит, я плохо лгу. Много, но плохо. Видимо, неисправима. Ничего не поделаешь, пережитки прошлого. Справедливость, долг, честь, великодушие, благородство – так во мне и кишат. Все, чему когда-то на примере Павла Корчагина нас учили, к сожалению, в некоторых прижилось. А вот как со всем этим выживать, никто нам не объяснил. Хуже другое, Мариша меня превзошла, а время грязное – мутное время. Скажите, как в наши лживые дни жить по совести?

– Действительно трудно, – согласилась Далила. – Жить трудно, а хорошо жить, кажется, невозможно.

Вера Николаевна снова вздохнула:

– Вот и страдает она. Тяжело ей в этом несправедливом мире. Вы уж утешьте ее, я вас очень прошу.

Далила заверила:

– Обязательно. Для этого я и пришла.

В прихожей хлопнула дверь, и раздался звонкий девчоночий голос:

– Мамочка, я примчалась! Хоть ты у меня и здорова, но не сердись, буду лечить!

Вера Николаевна с просветленной улыбкой кивнула на дверь:

– А вот и Мариша. Доченька, у нас гости! – громко возвестила она.

В гостиную, прижимая к груди коробки с лекарствами, влетела стройная молодая женщина с восточным смуглым лицом. Далила ее узнала. Она тоже узнала Далилу и изумленно воскликнула:

– Вы?! Какая приятная неожиданность!

Самсонова поспешила прояснить цель прихода:

– Меня Елизавета прислала…

Закончить она не успела, Марина ее прервала, разочарованно сообщив:

– Да-да, отчеты готовы. Я все сделала в срок.

Вера Николаевна вставила:

– Она у меня аккуратная.

И тут же, ощутив себя лишней, вдруг заспешила:

– Ну, не буду мешать вам, Далила Максимовна, пойду вашу книжечку почитаю, дело полезное.

Марина, бросив Самсоновой «простите, сейчас я вернусь», поспешила за матерью. Из соседней комнаты тотчас послышался ее нежный голос:

– Мамочка, я купила не все. В нашей аптеке кое-чего не оказалось, но завтра утром я кого-нибудь попрошу съездить в центральную. Там, говорят, есть даже самые редкие. К следующему приему у тебя обязательно будет полный комплект лекарств.

Вскоре Марина вернулась и пояснила с виноватой улыбкой:

– Еще и мама вот приболела.

Далила поняла, что попала к очень хорошим, но беззащитным людям. Глядя на хрупкую фигурку Калоевой, на ее добрые ласковые глаза, на безвольно опущенные плечи, она решила брать быка за рога и спросила:

– Марина, кого вы боитесь?

Калоева вздрогнула, но ответила:

– Никого не боюсь. Почему вы так думаете?

– Отвечу вопросом: вы любите свою маму?

Ответ прозвучал с горячностью:

– Больше жизни люблю!

Далила заметила:

– Но, несмотря на эту любовь, вы все же вынуждены были ее к себе пригласить. Убитую горем, больную. Зачем? И почему сами к ней не поехали?

– Мне одиноко одной, – покраснела Марина. – А из Питера уезжать не хочу.

– Вы не умеете лгать, лучше скажите правду: почему вы боитесь уехать из Питера?