Дань псам (ЛП)

Громадная повозка прорывается сквозь горы пены, обезумевшие лошади крушат копытами вздувшиеся белые валы. К бокам кареты прицепились фигурки людей — словно захлебнувшиеся водой клещи — а вот еще одна, взгромоздившаяся на скамейке возчика позади буйных лошадей, чье пронзительное ржание побеждает рев ветра, шум волн и грохот грома. Со всех сторон бушует буря, как будто разгневавшись на них. Вихри завывают, дождь хлещет из рваных, вздувшихся туч; море восстает до небес, выбрасывая рваные фонтаны.

Да, свидетели застыли бы разинув рот. Одурев от потрясения.

Но Грантлу не выпало возможности тешиться играми воображения, сладкой роскоши лишнего времени — разум не находил и мгновения, чтобы оторваться от усталого, израненного и промокшего тела, что примотано к крыше повозки, этого острова о шести колесах, обреченного вечно мчаться по краю гибели. Единственная его задача, предельный смысл существования — сделать еще один вдох. Все остальное казалось лишенным малейшего смысла.

Он не ведал, остался ли рядом хоть кто-то — глаза не открывались уже вечность. Даже если и остался, какой прок — скоро и он не выдержит. Его снова сотряс приступ рвоты, но в желудке уже ничего нет — боги, его в жизни так не тошнило! Ветер дергал волосы (шлем он потерял уже давно) с яростью когтистого чудища. Он прижался еще ниже. Невидимые пальцы ухватились сильнее и задрали голову.

Грантл открыл глаза и обнаружил, что смотрит в безумное лицо с чертами столь искаженными, что он не сразу его узнал. Моряк с потонувшего судна? Заброшен на крышу кареты под хохот беспомощных богов?.. но нет, это же Финт, и на ее лице написан не ужас. Это дикое, кишки клубком заворачивающее веселье.

Она потянула за вделанные в железную полосу кольца и смогла подползти ближе, спрятав голову за его вздернутой головой; голос отдавался в созданной их торсами пещерке гулко, словно звучал в черепе: — Думала, ты помер! Ты бледный как чертов труп!

«Именно это заставило лопаться от смеха?» — Уже жалею, что не помер! — крикнул он в ответ.

— Видали и хуже!

Это высказывание он слыхал уже раз двенадцать с начала поездки. Похоже, это просто идеальная ложь для людей, пытающихся сохранить здравый ум среди полнейшего безумия. — Квел уже такое делал?

— Такое? Это Трайгалл Трайдгилд, дольщик! Мы только такое и делаем!

Когда она захохотала снова, Грантл опустил руку ей на лоб и оттолкнул. Финт ретировалась вдоль железной полосы, и Грантл снова оказался в одиночестве.

Сколько это длится? Дни. Недели. Десятилетия? Он отчаянно хотел свежей воды — достигавший губ дождь был солон словно само море. Он чувствовал, что слабеет — если бы нашлась еда, желудок ее не удержал бы. Мысль о том, что он может погибнуть, что тело будет болтаться в ремнях, пока шторм не сорвет его, вызывала ярость. Погибнуть не с оружием в руках, не с воинственным рыком, рвущимся из горла. Не омывшись теплой кровью, не взглянув в глаза убийцы…

Это хуже любой кончины, которую он может вообразить. Словно незаметная болезнь, когда вдруг с полной беспомощностью обнаруживаешь, что тело изменяет тебе. Ему даже не удастся послать небесам последний рык — вода зальет рот, заставив кашлять и задыхаться, давясь собственной гордостью.

Еще крики… смех? Нет, все — таки крики.

Что еще?

Грантл с трудом вдохнул и огляделся.

Стены воды с обеих сторон — он вздрогнул — и поток подбросил их вверх. Карета застонала, заскрипела. Заскрежетали кольца — его подбросило — и тут же ремни натянулись, рывком вернув Грантла на место.

Но он уже увидел — да! — всех сотоварищей — широко раскрытые глаза, разинутые рты — и еще увидел предмет их ужаса.

Они быстрее любой волны несутся к громадному утесу.

— Земля! — заорал с облучка Гланно Тряп. Взрывы пенных валов у подножия утеса были видны при каждом подъеме: зубастые черные скалы, рифы, отмели и прочие названия для убийц людей и кораблей. И повозок. Все маячат прямо впереди, в трети лиги — и быстро приближаются.

«Смогут ли лошади бежать по отвесной скале? Звучит смехотворно — но я не смеюсь. И не удивляюсь…

Но тогда почему все так вопят?»

Через миг Грантл получил ответ. Еще один подскок на волне, он извернулся и глянул назад, за карету — без всякого повода… по крайней мере, он подумал, кажется, что вид сзади не может оказаться хуже вида впереди.

Он увидел еще одну стену воды, на этот раз высотой с гору.

Тошнотно-зеленоватый край «горы» подхватил повозку, лошадей, начал поднимать к небу. Так быстро, что вода хлынула с крыши, с каждого распластавшегося дольщика. Даже ливень прекратился — их уже унесло в брюхо тучи.

Он подумал, что, открыв глаза, сможет узреть звезды и твердь небесную — и справа, и слева, и даже внизу — но нервы подвели Грантла. Он скорчился, крепко зажмурившись; тело дрожало на пронзительно холодном ветру. Смертный мозг не выдерживает подобного — гром снизу, вопли людей и животных, бешеный шум крови в каждой вене, каждой артерии, завывание ветра в раззявленном рту…

Выше и еще выше…

А утес не прямо впереди?

Он не смог взглянуть.

* * *