Дань псам (ЛП)

Из широких раскрашенных ртов женщин вырвался клацающий звук, как будто за полными губами скрывались клешни. Возможно, это был разговор о голоде. О нужде. Об ужасном нетерпении.

Затем женщины начали визжать.

Высоко наверху, в самой высокой комнате башни, мужчина поморщился визгу, становившемуся все громче, пока слабеющая ярость бури не была отброшена, вдавлена в волны морские, в которых и потонула позорно.

На Краю Беды, в таверне небольшого городка молча сидел за столом Грантл, жалкий как сама смерть, но объятый чувством неуверенного облегчения. Твердая почва под ногами, сухая крыша над головой. Кувшин подогретого вина на столе, в пределах досягаемости руки каждого из собутыльников.

За соседним столом сидели братья Бревно и Чудная Наперстянка — хотя она присутствовала лишь телесно, устав до умопомрачения. Братья беседовали меж собой.

— У бури новый голос. Слышал, Джула?

— Я слышал его и тебя слышу, Амба. Я слышу тем ухом и слышу этим ухом, звуки сходятся посередине и голова болит, так что заткнись — тогда одно ухо замолчит и звук пройдет насквозь в стену. Пускай стена его и слушает, потому что я не в можах.

— Не в можах? Эй, а куда все делись?

— Вниз, в погреб — видел, какая у погреба крепкая дверь, Амба? Она ж такая толстая, как та, за которую мы садили колдунов. Никто ее открыть не мог.

— Это ты всех напугал, Джула. Зато глянь, можно есть и пить и ничего не платить.

— Пока они не вылезут. Тогда придется заплатить за все.

— Я не буду. Это накладные расходы.

— Неужто?

— Зуб даю. Для таких плат у нас есть Мастер Квел. Когда проснется.

— Думаю, уже.

— Не похоже.

— Никто не знает, кроме нас.

— Интересно, почему все в погреб залезли? Может, у них там вечеринка?

— Буря звучит голосами разозленных женщин.

— Как мамочка, только не одна.

— Ой. Плохо будет.

— Десять раз плохо. Ты что сломал?

— Не я. Ты сломал.

— Кто-то что-то сломал и мамочки спешат. Похоже звучит.

— Да, звучит похоже.

— Быстро спешат.

— Что бы ты ни сломал, уже не починишь.

— И что? Я скажу, ты сломал.

— А я скажу, что я первый — нет, ты первый. Ты первый сломал.

— Я не ломал…

Но воющий шторм уже заглушал любые разговоры. Полуоглохшим ушам Грантла он действительно напомнил голоса. Ужасные, нечеловеческие голоса, исполненные ярости и голода. Он-то думал, что буря слабеет; фактически он был уверен. Но когда все побежали в погреб…

Грантл поднял голову.

Одновременно с ним это сделал и Маппо.

Глаза их встретились. Да, оба понимали. Это уже не буря.

Глава 17