Дань псам

Среди масс гранита и смятенных, пронизанных жилами складок камня простерлась обширная яма, принадлежащая Скромному Малому. Утес изрыт пещерами и тоннелями. Расположенная на середине пути между Даруджистаном и провинцией Гредфаллан, окруженная широкими дорогами шахта имеет при себе поселок почти в восемьсот жителей. Наемные работники, рабы, узники, десятники, стража, повара, плотники, горшечники, изготовители веревок и одежды, прачки, углежоги, шахтеры и лекари, мясники и пекари… Предприятие вечно суетится. Воздух заполнен дымом. Старухи с поцарапанными руками ползают среди лесов, подбирая обломки дерева и низкокачественный уголь. Чайки и вороны пляшут среди оборванных, сгорбленных фигур.

На расстоянии в половину лиги не осталось ни одного живого дерева. Ниже по склону, обращенное к берегу озера, расположено кладбище с несколькими сотнями небрежно засыпанных неглубоких могил. Вода у берега безжизненна, красна, а на дне смутно виден оранжевый ил.

Прижав к носу надушенную тряпицу, Горлас Видикас осматривал работы, которыми теперь распоряжался — хотя, наверное, «распоряжался» — слово неправильное. Повседневные дела были возложены на мастера, покрытого шрамами и прыщами мужчину лет пятидесяти. В его ладонях застряли кусочки металла. Он кашлял через каждый десяток слов и сплевывал густую желтую мокроту прямо на обитые бронзой башмаки.

— Молодежь шустрее всего. — Кашель, плевок. — Мы зовем их кротами, они ведь пролезают в такие щели, куды взрослый ни в какую. — Кашель, плевок. — Если там гнилой воздух, взрослые рабочие не помирают. — Кашель… — У нас трудностя были с набором молодежи, покуда не начали покупать у нищеты в городе и за — слишком много у них недоносков, чтоб кормить, понимайте? Для молодежи особые правила — никто на них руки не ложит, если понимайте, о чем я тут.

Они с этого начинают. Шахтер живет лет пять, если раньшее не упадет или еще что. Когда слабеют, из тонелей выводим, чтобы на подхвате были. Немного доживают до десятников — я был из них, понимайте. Замарал руки еще юнцом. Если сейчас не свобода мне выпала, то не знаю что и звать свободою.

Этот мастер, как подумал про себя Горлас, умрет не позднее чем через три года. — Есть проблемы с заключенными?

— Не, почти все скоро мрут, так что нет проблем. Заставляем их работать в самых гиблых жилах. По большей мышьяк их губит — мы ж тут и золото берем, понимайте. В прошлом году профит триста процентов. Даж на мою долю, верно, можно нехилый дом купить.

Горлас поглядел на мерзкое существо: — Ты женат?

Кашель, плевок. — Нет еще. — Он улыбнулся. — Но богатей чего не купит, верно?

— В качестве доброго почина партнерства, которое, нет сомнений, будет плодотворным, — сказал Горлас, — вступив в доходы предприятия, я готов финансировать тебе покупку имения. В рассрочку, под низкий процент…

— Точно? Ну, благородный господин, это было бы хорошо. Да-с, очень хорошо. Мы все для вас сделаем.

«Когда ты откинешься без наследников, будет у меня еще один особняк в районе Имений». — Рад помочь, — широко улыбнулся он. — Те, что преуспели в жизни, должны помогать друг другу.

— Я так же насчет этого думаю. В точности.

Дым и вонь, голоса сквозь пыль, ревущие и тужащиеся в перегруженных повозках волы. Горлас Видикас и умирающий мастер смотрели на эту картину, очень довольные собой.

* * *

Харлло выскользнул из трещины, вытянув перед собой фонарь — и ощутил хватку мозолистой ладони. отобрав фонарь, Бейниск вытащил Харлло, держа на удивление мягко — но это же Бейниск, мудрый ветеран семнадцати лет, у него половина лица покрыта рубцами, сквозь которые сияют синие глаза, каким-то чудом избежавшие повреждения. Ухмыляясь, он поставил Харлло на ноги.

— Ну, крот?

— Железо, чистое и холодное. На три моих руки толщиной.

— Воздух?

— Ну, я же здесь…

Бейниск со смехом шлепнул его по спине: — Заслужил полдник. Иди назад, на Утесы.

Харлло нахмурился: — Можно, останусь здесь?

— Веназ снова досаждает?

— Хулиганы меня не любят, — сказал Харлло.

— Потому что ты умный. Слушай, я его один раз предупредил. Я всегда предупреждаю всего один раз, так что он понимает и не будет к тебе лезть. Кроты нам нужны довольными и целыми. Закон лагеря. Я в ответе за Утесы, верно?

Харлло кивнул. — Но ведь тебя там не будет? Не сегодня.

— Веназ сегодня на кухне. Все будет хорошо.

Еще раз кивнув, Харлло поднял небольшой мешок с инструментами (на этот раз он был чуть тяжелее обычного) и полез в недра горы. Ему нравились тоннели, по крайней мере те, в которых гнилой воздух не першит в горле. В окружении прочного камня он чувствовал себя защищенным, в безопасности; особенно ему полюбились узкие разломы, в которые может пролезть только он — или немногие, похожие на него, все еще молодые и без переломов. Сам он пока что сломал один палец — и то на правой руке, которой он держит фонарь и больше ничего особенного не делает. Он может подтянуться на левой руке, а тело всегда скользкое, потное, несмотря на сырость и холод пещер.