Дань псам

Торальд сморщился и похлопал себя по уху. Потом по второму. — Извини, вода в уши попала. Даже ты говоришь как с ведром на голове.

Хлопки помогли (по крайней мере, одному уху), и он расслышал то, что уже слышали остальные.

Вопли по всему городу. Грохот рушащихся домов. Отдающийся эхом вой. Он вспомнил, что видел в небе огненные шары, и поднял глаза. Нет звезд — небо заполнено дымом, жирные клубы подсвечены огнями пожаров.

— Боги подлые!

* * *

Харлло мчался вниз по дороге. Колени его были поцарапаны и глубоко изрезаны камнями осыпи, по лодыжкам текла кровь. Швы одежды натерли кожу, мышцы словно пылали. А Веназ был уже так близко, что он слышал тяжелое пыхтение — но Веназ старше, у него ноги длиннее, так что все кончится быстро, пускай преследователь и утомлен.

Зайти так далеко… казалось, все уже кончилось… Но Харлло не хотел плакать. Не хотел умолять о пощаде. Веназ намерен забить его до смерти. Вполне очевидно. Здесь нет готового заступиться Бейниска, нет законов лагеря. Харлло перестал быть кротом, и теперь от него никому нет пользы.

Люди вроде него, даже взрослые, умирают всегда. Умирают оттого, что их не замечают, оттого, что всем плевать на них. Он часто ходил по улицам Даруджистана и видел многое, успев понять: единственное, что отличает его от валяющихся в канавах тел, это семья. Семья, не любящая его, сколь бы усердно он не работал. Они родители Цапа, Цап появился потому, что они терлись друг о дружку, и ничто не разорвет эту связь.

Вот почему они позволяли Цапу «играть» с Харлло, и если в играх использовались кулаки и кое-кому было больно, то что же? Так всегда бывает. Вот почему они не пришли забрать его. Единственный человек, который пришел, Грантл, тот, что так часто смотрел на него сверху вниз печальными глазами, теперь мертв, и это утешает Харлло. Он будет рад попасть туда, где Грантл. Он возьмется за покрытую шрамами руку великана и наконец поймет, что оказался в безопасности.

— Достал! Достал!

Рука ухватила его за ворот, но соскользнула.

Харлло рванулся — может быть, это последний забег в его жизни… как можно быстрее…

Рука ухватила край курточки и Харлло споткнулся. Тогда тощая потная рука крепко обвила шею, подняв его в воздух.

Запястье оказалось напротив горла. Он не мог вдохнуть. Но теперь Харлло вдруг расхотелось умирать.

Он отбивался, но Веназ был слишком взрослым, слишком сильным.

Харлло повалили лицом вниз на каменистую дорогу, перевернули. Веназ уселся сверху и сдавил горло обеими руками.

Смотрящее на него лицо было озарено торжеством. Пот тек по щекам мутными струйками; он где-то рассадил скулу и вокруг раны собрались белые клубки пещерных червей — они отложат яйца, порез опухнет, а потом лопнет, личинки полезут наружу и получится шрам. Веназ на всю жизнь останется уродом.

— Достал достал достал, — визжал Веназ, сверкая глазами. — И теперь ты помрешь. Помрешь. Достал. Теперь помрешь.

Руки давили с бешеной силой.

Он бился, он царапался и пинался, но уже без надежды. Он ощутил, как опухает лицо, становится горячим. Накатывала красная тьма.

Затем что-то громко хрустнуло и Веназ отпрянул, выпустив шею. Руки сомкнулись на локтях Харлло, поволокли в сторону. Задыхаясь, он глядел в новое лицо — нового мальчишки — а тот перешагнул его, направившись к Веназу.

Веназ уже вскочил. Из носа текла кровь. — Ты кто, говно этакое…

Незнакомец бросился на Веназа. Оба упали.

Кашляя и захлебываясь слезами, Харлло ухитрился встать на четвереньки. Мальчишки были почти одного роста, оба вошли в возраст, в котором всякая драка грозит окончиться смертью. Они бились словно бешеные псы. Вцеплялись ногтями в лица, пытаясь нащупать глазницы или всунуть пальцы в рот, порвать щеки. Они кусались, царапались, били друг друга локтями и коленями, катались по обочине.

Что-то треснуло, словно зеленая ветка, и кто-то жутко завыл от боли.

Харлло встал на ноги и обнаружил в руках круглый булыжник.

Веназ сломал незнакомцу левую руку и оказался сверху; кулаки молотили словно ливень, а парень мог лишь защищаться здоровой рукой, и половина ударов достигали лица.

Харлло встал сзади Веназа. Поглядел вниз. Похоже, так же смотрел и незнакомец, когда Харлло лежал на земле и готовился умереть. Руки подняли камень и опустили на макушку Веназа.

Сотрясение заставило его расслабить руки; булыжник упал вбок. На черепе Веназа появилось небольшое углубление.

Веназ зашелся в приступе кашля — из горла его вырывались жуткие звуки, скорее подобающие зверю. Он оттолкнулся от противника и встал на ноги, зашатавшись. Повернулся и поглядел на Харлло. Он улыбался. Обломки зубов ярко блестели между кровавых потоков из сломанного носа. Глаза стали мутными, их тоже заливало кровью. Затем он потерял равновесие, пошатнулся в сторону, сошел с обочины и упал в заросшую канаву.

Харлло пошел посмотреть. Веназ все еще улыбался, лежа на спине, порезанные руки совершали нелепые круговые движения. Он успел обгадиться; вонь вынудила Харлло отвернуться, сделав шаг назад. Он отошел и присел около второго мальчика.

Тот сидел и качал сломанную руку. Волосы закрыли лицо.