Даниэль Деронда

Обдумывая предстоящее путешествие, Деронда испытывал меньшую неприязнь, чем когда давал согласие. История замужества молодой леди из Лебронна его заинтересовала, а рассказ Лаша о побеге от того самого человека, чье предложение она впоследствии приняла, пролил новый свет на ее игру в рулетку. Возможно, именно внезапный переход от лихорадочного блеска светской жизни к угнетающей бедности подтолкнул ее к браку, прежде ненавистному. Все это говорило о натуре увлекающейся, любящей борьбу, а подобные существа неизбежно вызывали сочувствие Даниэля – возможно, из-за боли, вытекавшей из его неизвестного происхождения. Даниэля привлекали люди, которые, как Ганс Мейрик, нуждались в его защите, спасении, некоем благотворном влиянии. В то же время он инстинктивно отворачивался от тех, кому улыбнулась удача. Однако в душевном порыве, заставившем выкупить ожерелье и до сих пор не утихнувшем, помимо привычного сочувствия несчастным присутствовало и нечто еще, похожее на невольное восхищение женственностью. Деронда был подвержен очарованию подобного рода и рисовал в воображении абсолютно утопические картины собственного будущего, и все же каждый, кто знал особенности его характера, легко предугадал бы, что Деронда был более склонен любить молча, несмотря на весь пыл. Сдержанность Деронды в проявлении чувств проявилась уже в том, что его воображение было занято двумя женщинами, но при этом ни в одной из них он не видел объекта реальной любви. Ганс Мейрик со смехом говорил другу, что тот напоминает странствующего рыцаря, и все, что происходило в сознании Деронды в отношении Майры и Гвендолин, доказывало справедливость наблюдения.

Даниэль безотлагательно написал Грандкорту о желании приехать, а в ответ получил вежливое заверение, что его появление доставит огромное удовольствие. Надо сказать, что это не было абсолютным лицемерием. Грандкорт догадывался, что визит вызван желанием баронета достичь цели, и решил не противиться этому. К тому же ему весьма нравилась мысль, что этот замечательный парень, которого он считал тайным кузеном, увидит – возможно, не без ревности, – как Хенли Мэллинджер Грандкорт исполняет почетную роль официального жениха прекрасной молодой леди, на которую Деронда взирал с восхищением.

Сам Грандкорт ревновал только к тем людям и обстоятельствам, которые угрожали его власти. Впрочем, в нынешней ситуации этого не следовало опасаться.

Глава II

– Сейчас в Диплоу гостят мои родственники, – сообщил Грандкорт. – Приедете туда завтра? Я пришлю экипаж за миссис Дэвилоу. Хочу, чтобы вы объяснили, каких перемен желаете в комнатах. Все должно быть сделано во время нашего пребывания в Райлендсе. Завтра – единственный свободный день.

Грандкорт сидел в гостиной Оффендина, положив одну руку на спинку дивана, а вторую зажав между скрещенными коленями, – в позе человека, с интересом наблюдавшего за той, к кому обращался. Никогда не любившая вышивку Гвендолин после помолвки с особым рвением занялась рукоделием, однако не преуспела в этом деле. Последнюю неделю жених и невеста проводили время преимущественно в прогулках верхом, однако всегда оставляли несколько часов для общения тет-а-тет, которое, впрочем, Гвендолин вовсе не находила противным. Грандкорт очень ей нравился. Отвечая на ее вопросы о том, что он делал и видел в жизни, он обнаруживал редкое умение говорить и каким-то неуловимым образом доказать, что все глупости совершаются не им, а другими людьми. Обладающий несомненными достоинствами человек наделен суверенным правом осуждения. К тому же поведение Грандкорта как жениха никогда не нарушало границ влюбленного почтения – столь же ненавязчивого, как легкий аромат роз, и льстившего самолюбию Гвендолин. Впрочем, однажды он осмелился поцеловать невесту в шею, чуть ниже уха. От неожиданности Гвендолин вздрогнула и в волнении вскочила.

– Прошу прощения. Я вас напугал? – поспешно проговорил Грандкорт.

– О, ничего особенного, – ответила Гвендолин, испугавшись самой себя. – Просто не выношу, когда меня целуют под ухом.

Она игриво рассмеялась и снова села, однако сердце забилось часто, со смутным страхом: она не имела права отталкивать его, как оттолкнула бедного Рекса. Грандкорт счел волнение благоприятным признаком, но заключил, что впредь не будет нарушать пределов допустимой вольности.

Мелкий нудный дождик помешал прогулке верхом, однако приятной компенсацией стал прибывший из Лондона большой ящик с восхитительными вещами, заказанными Грандкортом. Миссис Дэвилоу разложила их на столах, и Гвендолин, предвкушая удовольствия будущей жизни, с озорной улыбкой спросила:

– Почему завтра – единственный свободный день?

– Потому что послезавтра открывается охота, – ответил Грандкорт.

– А потом?

– Потом мне придется отлучиться, но я постараюсь управиться за два дня.

Заметив, что невеста переменилась в лице, Грандкорт накрыл ее руку своей ладонью.

– Вы возражаете против моего отъезда?