Дар

– И ты сделаешь страницу репортажа?

– Да.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Я могу быть в этом уверена?

– Можешь не сомневаться. София, ты ангел!

Шницель вместо спагетти

Одним из немногих известных мне изъянов алкоголя было то, что после часа умственной работы тебе казалось, что ты вкалываешь уже часов двадцать и что больше не можешь продержаться ни минуты, потому что все ясные мысли истрачены без остатка, остались только смутные, да и те сводятся к посещению ближайшей пивной. К счастью, я предвидел это и учел при составлении концепции страницы репортажа.

Сам я писал короткие комментарии. Это было всего тридцать строк, содержание мне нашептывал мой здравый смысл: нельзя – есть статус беженцев или нет – продержать семью с ребенком шесть лет и вроде бы даже принять в гражданство, а потом вдруг приговорить к диким чеченским пампасам, где семья к тому же подвергалась политическим преследованиям.

Работа Мануэля состояла в том, чтобы собрать все цифры и факты касательно судьбы семьи Паевых, то есть набросать эскиз ее становления, ее бегства и ее жизни в Австрии. Для этой цели он проговорил по телефону со своим баскетбольным тренером почти час, задавая один за другим умные вопросы и делая себе профессиональные пометки. Я наблюдал за ним и замечал, как сильно он продвинут в разыскном деле. С одной стороны, это заслуживало удивления, но с другой стороны, ведь он, может, и не был моим сыном.

Информацию по австрийскому законодательству, а также по чеченской войне и по волнам ее беженцев мы черпали из Википедии.

Я отвечал главным образом за осмысленный порядок слов в написанных фразах.

Но самая большая и важная история была заточена под Махмута, который должен был описать положение своими словами, выразив свои страхи и желания.

– Как он должен это сделать? – спросил меня Мануэль.

– Пусть пришлет тебе эсэмэску, примерно такую, как прислал, только раз в десять длиннее.

– И что он должен там написать?

– Все, что придет в голову, что ему кажется важным и исходит от сердца.

– И про баскетбол тоже?

– Естественно. Он должен написать, что бы его порадовало больше всего, если бы ему разрешили остаться, какие у него увлечения, что он хотел бы предпринять со своими друзьями, как хорошо в Австрии, как ему нравится говорить по-немецки, ходить в школу, кто его любимые учителя, что ему больше всего нравится есть…

– Спагетти и тирамису, – вставил Мануэль.

– Да? О’кей, тогда скажи ему, пожалуйста, что нам стоит исправить это на венский шницель и кайзершмаррн.

Мануэль засмеялся. Он понял меня, более того, он в принципе уже понял и журналистику, и это в четырнадцать-то лет.

* * *

Во второй половине дня мне позвонил Кунц и взволнованно сообщил, что София Рамбушек с подозрением на воспаление легких слегла в больницу.

– Ну, это она немного преувеличила, – заметил я.

– Что-что?

– Она в последнее время слишком много на себя берет.

– Да-да. Она уверяла, что у вас, господин Плассек, в случае необходимости всегда найдется история для страницы социального репортажа. То есть вы могли бы подготовить целый разворот?

– У нее, наверное, сильный жар, – сказал я в шутку.

– Что-что?

С людьми, лишенными чувства юмора, да к тому же находящимися в критической ситуации под стрессом, лучше не шутить.

– Да, это в самом деле так, я напишу разворот, у меня припасена одна хорошая история.

– Очень хорошо. И о чем же она? – спросил Кунц.

Этого я и боялся.

– Судьба одной семьи, эксклюзивная история, очень трагичная, очень трогательная, очень драматичная, очень… жизненная, судьбоносная, так сказать. И трогательная. И эксклюзивная.

– О’кей, господин Плассек, приступайте, приступайте же! Вы знаете, номер сдаем в семнадцать часов.

– Да-да, к семнадцати я управлюсь.

Дай пять

Эсэмэски Махмута и впрямь оказались не для слабонервных. Мальчик рассказывал так волнующе и натурально, что нам даже не пришлось много править. В качестве заголовка мы выбрали – для «Дня за днем» однозначно чересчур сложно, но Мануэль настоял на этом – «Я больше не хочу спасаться бегством». Рядом мы разместили крупное фото, которое нам предоставил тренер «Торпедо-15». На снимке был сияющий мальчишка с оттопыренными ушами, его несли на плечах ликующие после победы товарищи по команде – впереди всех Мануэль. Будь я ответственным политиком и попадись мне на глаза эта история да с этим снимком, у меня было бы только две возможности: либо эта семья останется в Австрии – либо я подаю в отставку. Правда, на практике, увы, ни один человек не становится политиком для того, чтобы потом лишиться места из-за четырнадцатилетнего чеченского мальчишки и его родителей, которых тщетные надежды завели на Запад.