Дар нерукотворный (сборник)

Рогов. Ну и мы постараемся. А, Сидоренко, постараемся?

Сидоренко. Га!

Рогов. Эка дубина… Скучно что-то… Вот моя деревня, вот мой дом родной… Флеровского привезли?

Семенов. Никак нет.

Рогов. Пойду посплю. Там в сарае сено-то есть?

Сидоренко. Нема.

Рогов (берет с крюка рваный тулуп). Плохое село. В хорошее село приезжаешь, председатель сельсовета все сам несет, советскую власть уважить. А здесь хоть по избам иди… После бани на стол соберете. Про Кротиху слышал? Вот там, Сидоренко, и пошукаешь. Второй дом над оврагом.

Картина седьмая

Там же. Вечер. Стол покрыт красным Дусиным платком. Заставлен едой. За столом в центре трое – Рогов, Голованов, Надя. По бокам красноармейцы Сидоренко и Семенов. Пьют, закусывают. Из Дусиной кельи слышится пение.

Рогов. Деревня, я говорю, плохая. Чтоб мужик сам нес, вот что нужно.

Надя. Принесет он, держи карман. Ему семью кормить надо, а тут так отдай.

Рогов. Что значит – так? А рабочий класс – как? Он кость всему. А крестьянин – он что? Так, требуха, сволочь.

Надя. Да перемрет народ, если весь хлеб отбирать.

Рогов. Кто перемрет, туда и дорога. Ты вон новых народишь.

Голованов. Надюшка нам народит, это точно.

Рогов. От нас такой народ пойдет, какого еще не было. Новый народ. Все будет общее, все будет новое. Государство будет новое. И земля, и небо новое. А теперешний народ ни на что не годится. Пусть и перемрет.

Голованов. Сам ты перемрешь, а народ не перемрет.

Рогов. Который народишко дрянь, туда ему дорога. Вот эти, к примеру (показывает на келью), богомолки, попы, – на что они нужны?

Надя. А кому они мешают? Пускай поют.

Рогов (наливает всем, Голованову – полный стакан). Тебе, Николай Николаич, полненький. Хорошо нас попарил. (Голованов пьянеет на глазах, клюет носом. Рогов тоже пьянеет, но другим манером, он возбужден.)

Дура ты, Надька. Понимала бы что… Сидоренко, попа доставили? (Роется в карманах, достает бумажку, читает.) «И говорил на воскресной проповеди „облекитесь во всеоружие Божие“». Это ваш поп говорил. Сидоренко, веди попа.

Сидоренко вводит отца Василия.

Сидоренко. Вот он. Там, товарищ Рогов, вас все девчонка какая-то спрашивает.

Рогов (машет рукой). Давай его сюда. Вот, гражданин Флеровский Василий Тихонович.

Отец Василий. Я хочу сделать заявление.

Рогов. Валяй.

Отец Василий. Ваш следователь Шестопалов требовал от меня признания в том, что я украл храмовую икону и укрыл ее от изъятия. Заявление мое состоит в том, что я в жизни своей ничего не крал, тем паче иконы, не утаивал, а во время изъятия церковных ценностей, производившихся согласно вашему указу, я находился по дороге в Городок, куда вез назначенные мне к сдаче хлеба, и тому есть свидетель, крестьянин села Брюхо Козелков Петр Фомич, который и вез меня для сдачи хлебов.

Надя. Было, было, и я тому свидетель.

Рогов. Молчи, дура. Тебя спросят, когда надо будет. И другой есть вопрос, гражданин Флеровский. Говорили ли вы за проповедью (читает по бумажке)

«облекитесь во всеоружие Божие»?

Отец Василий. Апостол Павел говорил.

Рогов. А что еще ваш апостол Павел говорил?

Отец Василий. «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, властей, против мироправителей тьмы».

Надя (плачет, подперев щеку). Красиво говорит. Непонятно, но до чего же красиво.

Рогов. Хватит. Подпишите, что говорили. (Рогов подставляет бумагу, отец Василий ставит подпись.)

Отец Василий. Пожалуйте.

Рогов. Так, батюшка, а вы ведь приговор себе подписали. Вот он, приговор-то. Поняли?

Отец Василий. Понял.

Рогов. А выход-то есть. Отрекайтесь. Снимайте с себя сан. Вы старый человек, жена больная. Никто вас не тронет. Будете жить спокойненько.

Отец Василий. Если бы я в Бога не веровал… Не подойдет мне это. Да у меня отец и дед были священниками, сын священник…

Рогов. А второй где?

Отец Василий. О нем известий давно не имею.

Рогов. А мы имеем. Он в Добровольческой армии, второй ваш сынок. Или нет?

Отец Василий. Да.

Рогов. Уведите. К бабкам его.

Сидоренко уводит священника к Дусе в келью, Рогов разливает по стаканам.

Голованов. А ты, Рогов, дурак, однако. Иносказания не понимаешь. Я про всеоружие-то…

Рогов. Это ты не понимаешь, Николай Николаич. Какое же тут иносказание, прямо говорится: против властей.

Голованов. Я и говорю – дурак. Каких властей? Апостол Павел жил две тыщи лет тому, о каких властях-то он говорил? Власть была тогда римская, императорская…

Рогов (смеется). Народный ты учитель, Николай Николаич, одно слово… Здесь другое важно: кто признает над собой власть божью, для того всякая другая власть – тьфу! И советская им – тьфу! И потому нам церковники – первые враги. Головой надо думать, Голованов. Мне человек нужен целиком, с потрохами.