Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание

Увидев меня, псих поднял голову и улыбнулся. С виду ничего страшного — не скалится, слюна не капает, стекло ногтями не царапает — стало быть, небуйный. Только движения какие-то странные делает, пассы, что ли…

Мужчина, а это был, несомненно, мужчина, поскольку я разглядела жиденькую бороденку у него на подбородке, посмотрел вверх, потом поднял руки, прижал правую, сложенную горстью, как будто что-то держал, к левой ладони и сделал поворотное движение.

Потом снова уставился на меня.

Я развела руками и извиняюще улыбнулась.

С психами спорить не нужно, это все знают. И хоть если он придет в ярость, то стекло точно не выбьет, оно прочное, но зато может прыгнуть вниз. И переломает себе конечности, а я буду виновата. То есть нет, конечно, но будет шум.

Больной снова посмотрел наверх, потом уставился на меня. Машинально я тоже повернула голову и увидела наверху эту странную штуку. И тут до меня дошло, что этот тип говорит о ней.

Надо же, псих-то он псих, а соображает!

Мужчина радостно закивал — мол, правильной дорогой идешь, товарищ!

Я влезла на стул и повернула странную штуковину, которая оказалась ручкой, два раза, как показывал тип за окном.

Ничего не случилось.

Но псих не расстроился. Очень артистично он показал, что странную ручку нужно слегка приподнять, потом чуть повернуть влево, а потом опустить.

Что я и сделала, и с третьего раза у меня получилось.

Окно так резко открылось, что я едва не слетела со стула, этот самый тип успел меня подхватить. Затем он ловко протиснулся в щель, подобрав полы халата, как женщина подбирает подол юбки, из чего я сделала вывод, что халат для него — одежда привычная. И что путешествие ночами по карнизам тоже не в новинку.

В комнате было темновато, я включила бра над кроватью, и мой гость (если можно так назвать человека, который без приглашения входит ночью в окно) тут же задернул занавески.

— Добрый вечер! — сказал он чуть дребезжащим, словно надтреснутым голосом и церемонно поклонился, что выглядело весьма забавно при таком облике.

Был он болезненно худ, и если бы не сутулился, то казался бы очень высоким. А так просто вытянутым — длинные тонкие руки и ноги, длинное бледное лицо со впалыми, ввалившимися щеками, длинные седоватые волосы и довольно жиденькая бороденка. При всем том он не казался неопрятным.

— Так уже вроде не вечер, а глубокая ночь, — усмехнулась я, — часа три небось.

— Простите мою бесцеремонность! — расстроился посетитель. — Но я увидел, что вы не спите, и осмелился… Но если вы против, то я немедленно уйду…

— Нет-нет! — Я решила, что этот тип вполне адекватный и может рассказать мне что-нибудь полезное. — Давайте уж поговорим. Меня зовут Алена, я здесь ненадолго, а вы кто?

— Я — Иннокентий, живу здесь уже давно. — Он вздохнул. — Здесь так тихо и спокойно… а там, за оградой, мир такой чужой и злобный… — В голосе его прозвучала самая настоящая тоска.

Нет, он точно если не псих, то нервы не в порядке. Ну, клиника-то нервная…

— А зачем вы гуляете ночью?

— Ну, здесь все-таки режим, и у Рудика такая система, чтобы больные не пересекались друг с другом.

— Да, мне говорили…

— А все-таки хочется иногда пообщаться с живым человеком… виноват, любопытен я… — Иннокентий улыбнулся, от этого лицо его стало гораздо приятнее. — Увидел, что вы пытаетесь окно открыть, и не удержался. Теперь вам лучше?

— Да, спасибо. — Я осознала, что шум в ушах стих, только в горле все еще саднит. — Еще бы попить, а воду мне не принесли.

— Эта сестричка, Оленька, очень славная, но вечно все забывает. А вот мы сейчас… — Иннокентий открыл встроенный шкаф, присел и почти скрылся в нем.

— Где же это… — Послышался треск, потом рухнула вешалка с моим пальто.

— Ну вот. — Иннокентий вылез из-под обломков, держа в руке бутылку кока-колы и пачку печенья.

— Откуда это? — спросила я, водружая на место вешалку.

— А это тут до вас жила одна дама, такая… весьма корпулентная… — Он показал в воздухе, какая. — Она тут лечилась от неумеренной тяги к еде, говорила, что это у нее нервное. Так вот это — ее неприкосновенный запас. Угощайтесь!

— Лучше бы воды, — вздохнула я, — но… за неимением гербовой пишем на простой…

И осеклась: снова выскочило мамино выражение, но Иннокентий не взглянул на меня с недоумением — вы это о чем? Стало быть, понял. Что ж, чувствуется, что человек непростой. Хотя нужно быть с ним настороже, все же в нервной клинике находимся.

— А это у вас откуда? — проговорил вдруг Иннокентий, уставившись на прикроватную тумбочку.

Я проследила за его взглядом и увидела тот самый металлический жетончик, который нашла в кармане своего пальто после встречи с таинственным бомжом. Жетончик, на котором было выгравировано непонятное слово «AREPO».

— Случайно нашла. Даже не знаю, что значит это слово. — Мне совершенно не улыбалось рассказывать незнакомому человеку все свои приключения.

— О, это слово ничего не значит — и в то же время у него очень много значений… это — часть древнего абиссинского заклинания…

— Чего? — удивленно переспросила я.

«Ну, точно — у человека не все дома! Выдумает же такое — абиссинское заклинание!»