Дар ушкуйнику (СИ)

– Чего ж тебе рассказать? – недовольно буркнул Божен.

– Ну, откуда град пошел, кто правил? Так, любопытно.

– Град наш великий князь Андрей срубил. Слыхал про такого? – с легким пренебрежением проронил гороховецкий посадник.

– Чего ж не слыхать, слыхал, – пожал плечами Микула. Ему ли не знать про недруга новгородцев?

– Град в удел Успению Пресвятой Богородицы был отдан, во Владимирский собор на кормление дань платить.

– А князья здесь как появились? – Микула и сам не знал, зачем ему все это ведать, может для того, чтобы понять, насколько прочно здесь сидят князья, защищать которых он явился.

– Как великий князь Михалко Юрьич помер, так Всеволод, что Большое Гнездо, в память о любимом брате его сынам уделы раздал: старшому Борису – Городец, а меньшому Глебу, батюшке нынешнего князя Ростислава, – Гороховец, так тут и сидят, – говорил все это Божен с какой-то ожесточенностью, что немало удивило Микулу. Ой, не все здесь так просто!

– А как же Успенский удел? Земля-то церковная, – напомнил ватаман.

– А Богородице мы и сейчас платим, одно другому не мешает, там земли князя, – Божен махнул влево, – а там Успения, – указал он направо, – от того нас Пресвятой Богородицы градом и кличут, нешто не слыхал? – тут уж Божена просто расперло от гордости.

– Слыхал, слыхал, как не слыхать? – решил подпеть Микула. – Добрый град, как я погляжу.

Божен довольно хмыкнул.

«Гордится градом своим, значит, хороший посадник, а коли не все в обороне смыслит, так не ратный, крутится как может, – здраво рассудил Микула. – Сдружиться с ним стоит».

Взгляд Божена устремился куда-то к торгу, а густые лохматые брови удивленно поползли вверх. Микула тоже посмотрел на дорогу от посада, по ней в окружении гридей и челяди, надрывающейся под тяжестью коробов и узлов, шли старая княгиня Евпраксия и две княжны. Пешими, своими ножками!

Старуха, хоть и опиралась на посох, но двигалась довольно проворно. «Хитрая лиса, немощь напускает, когда то требуется», – отметил Микула.

За ней на два шага позади плыли лебедушки – княжьи дочки. Вон та, повыше, уже знакомая байстрючка – шла ровно, словно аршин проглотила, не глядя себе под ноги, ну чистая царица царегородская, не меньше. «Гляди ж ты, распирает ее, что княжья кровь в ней течет. Спесива», – Микула слегка скривился. И сразу же Дарья поскользнулась на пригорке, охнула, улыбнулась своей неловкости, красивой дугой откинула упавшую на грудь косу. «Но хороша, уж этого не отнять», – не смог не отметить молодой ватаман.

Рядом семенящей походкой шла девица ростом пониже. Приятная округлость форм, простоватое, но милое лицо, маленький курносый носик – ничего особенного, таких девок много там, внизу, на улицах посада. Выделяла княжью дочь только богатая душегрея и усыпанное жемчугом очелье, покрытое тонким убрусом. Микула видел Соломонию впервые – а он не сомневался, что это она, уж больно похожа на мать Евфимию – но остался вполне доволен: не уродина, да и есть за что подержаться, а чего еще нужно? Такую приручить не составит труда, уж он знал как. А то, что старуха отдаст ему унуку, Микула не сомневался, охоту он любил и знал повадки загнанной в угол добычи.

Старая княгиня словно почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, подняла голову. Божен и Микула разом поклонились. Евпраксия едва заметно кивнула головой, мол, и этого вам довольно. Вслед за ней вверх посмотрели и княжны. Соломония испуганно дернулась и, не поприветствовав поклонившихся и ей мужей, ускорила шаг. Видать бабка про сватовство уже сказала. «Ну надо же, жених-то не понравился!» – не без самодовольства отметил Микула, вся история с гороховецким сватовством его забавляла.

А вот байстрючка приостановилась и низко, почти в пояс, поклонилась, но не ему, Микуле, а посаднику Божену, тот торопливо еще раз поклонился в ответ, так же низко и уважительно. Байстрючка дружелюбно улыбнулась Божену и поспешила догнать родственниц. Микула не получил от горделивой девки даже мимолетного взгляда, словно и не стоял рядом с посадником.

– Уж не зазноба ли твоя? – ехидно спросил он у Божена, пряча легкое раздражение.

– Сестра это моя троюродная, – возмущенно проговорил посадник. – Ну, насмотрелся? Вниз пошли, – недовольно буркнул он.

Микула понял, что своей глупой шуткой, разрушил налаженный было мостик симпатии, и стать дружком посаднику у него пока не получится. «Опять она поперек дороги мне прошла!»

Божен уже скрылся в узком лестничном проеме, скрипя сходнями, а Микула никак не хотел ухолить, было что-то завораживающее – вот так стоять на вершине под мрачным низким небом и мнить, что ежели протянуть руку, то можно дотронуться до ватного облака, сдернуть его покрывало и открыть слепящее солнце. «Дурь!» – обругал сам себя ватаман и шагнул к лазу, догонять Божена.

Старая княгиня молчала, медля с ответом. Ну, так сам виноват, надо было установить четкий срок, а так она может решать и седмицу, и две, и месяц. «А не поторопить ли светлейшую княгиню?» – размышлял Микула, маясь от безделья.