Дар ушкуйнику (СИ)

Немногочисленные прохожие кланялись, княжья дочь дружелюбно раскланивалась в ответ. Приклеенная улыбка показывала – все ладно да мирно. Дарья и сама себя пыталась убедить, что все идет своим чередом, обычно, как там Солошка сказала – как раньше. Ушкуйники уйдут, забудется, успокоится, отболит, дружина вернется, муромцы и рязанцы в благодарность град не тронут, с великим Юрием Евпраксия как-нибудь договорится. И потечет река жизни без скачков и порогов, плавно и размеренно. А то, что иногда будут сниться желтые волчьи очи, так то ничего страшного, ночью никто ж не видит, можно и слезу уронить. На то она и ночь, чтобы прятать потаенные горести и печали.

Дорога повела по склону в другую сторону от пристани, подальше от находников и их звонких топоров. В этом краю града крепкие посадские дома были щедрыми гроздьями разбросаны вдоль гребней овражков. От деревянных крыш неспешно ввысь улетал белый дымок, по улицам плыл дразнящий запах пирогов и тушеной капусты. Пробираться путникам промеж дворов было неловко, уж больно крутой и извилистый путь приходилось преодолевать, взбираясь на пригорки и снова устремляясь вниз. У одной из развилок местная ребятня накатала салазками длинную скользкую полосу, лед темной лентой уходил в конец улицы и терялся где-то у крепостной стены посада, петляя и подпрыгивая на ухабах. Мальчишки по очереди скатывались вниз, покрикивая и ухая от восторгов.

К дому Дедяты можно было пройти или по снегу вдоль ледяной потехи, или окольным путем по более пологой соседней улице.

– Хозяюшка, а давай на салазочках съедем, – взмолилась Устя, – хоть разочек!

– В уме ли, какие салазочки, не пристало мне того? – Дарья с опаской посмотрела на крутой спуск.

– Да кто прознает-то. Гриди смолчат, верно, – подмигнула Устя молоденьким парнишкам-сторожам, – а этим-то и не поверит никто, – пренебрежительно махнула она на детвору. – Поедем, все равно ж туда спускаться.

– Да уж мы не девки малые, – уперлась Дарена, хотя уже ловила краем глаза плавные движения салазок.

– Но и не бабки старые. Когда еще такой-то случай выпадет? Поедем, ну пожалуйста, – Устя с мольбой сложила ладони и сделала жалостливое личико.

– Ну, ладно, но только один раз. Съедем да сразу к крестному.

– Да, конечно, сразу, – расцвела Устя. – Эй, косопузые, салазки для княжны дайте!

Дети, испуганно притихнув, послушно подтащили салазочки.

– Только ты первая, – отдав гридю подарок для крестного, с сомнением покрутила Дарена плетеные из ивняка салазки.

– Эх, где наша не пропадала, – подмигнула Устя оробевшим мальчишкам. – Якуша, толкни, а Фрол пусть вниз спускается, – распорядилась она молодым охранникам.

Отрок Якун крепким движением толкнул Устинью, и она с громким хохотом понеслась вниз, за спиной смешно запрыгала тонкая косица… салазки летели все дальше, превращая Устинью в мелкую точку. Вот это горка!

Дарена привстала на цыпочки. Эх, а чего б и не прокатиться, сбросить всю суету, разогнать кровь?!

– Меня так же шибко, – предупредила Дарена гридя, усаживаясь на салазки и стыдливо подбирая подол.

– Сделаем, – гоготнул парень, заражаясь весельем. – Фрол, беги светлейшую княжну ловить. Раз, два… три-и-и!

И Дарья с визгом полетела вниз, замирая от восторга. Ветер хватал за щеки и перехватывал дыхание, убрус съехал на затылок, мимо мелькали заборы и бревна домов.

– Берегись, берегись! – обогнала Дарена бегущего вниз Фрола, закатываясь заливистым смехом. – Ой, ой!!!

Спуск пошел более плавно, небольшой поворот. Дарья вцепилась в плетеные бока салазок, чтобы не опрокинуться.

– Берегись! – это кто-то ступил прямо на ледяную тропу.

Черная тень заслонила путь. Микула? Микула! Он появился как из-под земли, наглые глаза блестели озорным огоньком.

«Да что он творит?! Я же сейчас в него врежусь!»

– Берегись! – снова срывающимся голосом крикнула Дарена, но Микула лишь шире расставил ноги, упираясь ловчее.

– Уйди, дурной!!! – взвизгнула Дарена, понимая, что столкновение неизбежно, и…

Огромные руки подхватили ее, поднимая над землей, а пустые салазки поехали дальше. Дарья не успела ничего понять. Замелькали – испуганное лицо осознавшего, что не успевает подбежать, Фрола, прикрывающая рот ладонью Устинья, замершие дети… Ох! Тело утонуло в огромной медвежьей шубе.

– Но-о, пошли-и! – щелкнул Микула кнутом.

Кони весело фыркнули, огромные сани, прятавшиеся за углом, сорвались с места.

– Ты что творишь?!! – попыталась выпутаться из шубы Дарена.

– Умыкаю княжью дочь, – хохотнул Микула, крепко прижимая одной рукой беспокойную добычу, а другою продолжая понукать мчащуюся по пустой улице пару коней.

– Пусти! Пусти, дурной?! – завизжала Дарена.

– Правду глаголешь. Пошли, милые! Пошли-и!

Дарена с расширенными от ужаса глазами видела, как сани уносили ее все дальше и дальше к пристани. Там можно вырваться из града, минуя городские дозоры.

– Ты что ж творишь? Немедленно вези меня обратно! Пошутил и будет! – пыталась Дарена увещевать ватамана, и сама понимая, что это бессмысленная затея.