Дар золотому дракону

Заглянув через моё плечо, Фолинор хмыкнул, забрал у меня карандаш, исправил ошибки в первом слове, после блуда дописал «половой акт», а после пениса — «мужской половой орган». Во как! А сразу сказать было нельзя?

— Так какой у тебя вопрос? — поинтересовался мужчина, дождавшись, когда я уберу тетрадь и карандаш, остальное он сложил на полку, пока я писала.

— Я насчёт девушек и того дома. Теперь я понимаю, почему это было бы ужасно и… больно. Но не понимаю, почему Саннива не выжила бы? Да, больно, и, наверное, сильно. Но не смертельно же? А если смертельно — почему Аннис бы выжила, а Саннива умерла?

— Здесь дело не только и не столько в физических страданиях, которые девушки могли бы перенести, попади они против желания в тот дом. Не все клиенты грубы, не все стараются причинить женщине боль, таких, наоборот, мало. И есть способы избежать боли, став влажной не от желания, а от каких-нибудь мазей, например. Хотя бывают мерзавцы, с которыми и это не спасёт, но в целом, женщины, живя там, не так уж и страдают телом. Другое дело — моральные страдания от того, что происходит. И именно это здесь и сыграло бы свою роль.

Физически сёстры не так уж и отличаются. Да, Саннива младше, но в наше время невесты в четырнадцать лет — не такая уж и редкость. Её тело вполне готово для того, чтобы принять мужчину. Другое дело — разум или тот же жизненный опыт. Аннис смотрит на жизнь, не питая иллюзий, она знает все её неприглядные стороны. И выживет, что бы ни случилось, приспособится, прогнётся, подстроится, но выживет.

— Мне Аннис сначала сильно не понравилась. То, как она на тебя смотрела там, на берегу. Как же мне хотелось ей тогда двинуть, — призналась я. — Если б не держала Лани…

— А я думал, что ты рассердилась от того, что она про тебя сказала.

— И это тоже. Но и взгляд её мне очень не понравился.

— Хмм… Знаешь, приятно это слышать, даже не ожидал от себя. Но продолжу. Саннива — чистое, светлое дитя. Жизнь её тоже не особо баловала, в семье у них там явно не всё в порядке, но, в отличие от сестры, она предпочитает не видеть плохого. Я не так долго её видел, но поверь, я разбираюсь в детях. И могу точно сказать — в отличие от сестры, она бы сломалась. Сошла бы с ума или наложила на себя руки.

— Бедняга, — я вспомнила девочку, восхищённо, без капли страха, разглядывающую огромных драконов. — Хорошо, что Эльрод их спас.

— Да. Тем более что и у Аннис будущее было бы не радужным. Дурные болезни, незапланированные беременности, аборты у сомнительных врачей, — видя, как я открыла рот для вопроса, поднял руку ладонью вперёд. — Не сегодня. Потом как-нибудь объясню. Просто поверь, что ничего хорошего в этом нет. И через десять лет Аннис вышла бы оттуда больной старухой без каких-либо надежд на нормальную жизнь.

— Ужасно! Теперь понятно, почему Базилда на Эльрода чуть ли не молится.

— Да. Но теперь у девочек всё будет хорошо, здесь их никто не обидит.

Ага, кроме родного отца, который, похоже, вообще озверел от всей этой истории, в которой сам же и виноват. Зато, может, пить теперь бросит? Ладно, посмотрим. Я широко зевнула — и правда, спать пора, день был такой длинный, столько всего случилось.

— Спокойной ночи, — Фолинор ласково поцеловал меня в лоб, от чего меня снова обдало жаром, и ушёл в свою комнату.

А я проверила сладко сопящую Лани, сбегала в нужник, и уже лёжа на своём диванчике, вспоминала, как Фолинор на меня смотрел своими удивительными глазами, и улыбалась. Он сказал, что мы начнём привыкать друг к другу и делать так, чтобы я перестала его стесняться. Интересно, как это будет?

И уже засыпая, подумала, что не расспросила стар… то есть Фолинора, что значит «мужчина умел в постели». Ладно, завтра спрошу, главное — запомнить.

Глава 17. ЧУДО-ДВЕРЬ

2 июля, день одиннадцатый

Этим утром я проснулась с улыбкой. Всю ночь мне снился Фолинор, и во сне я его совсем не стеснялась. Я без всякого страха и смущения гладила его по щеке, прижималась щекой к плечу и даже, совсем осмелев, провела пальцем по его груди, догоняя текущую каплю. Я осмелела настолько, что уже примеривалась слизнуть эту самую каплю, как мне хотелось уже давно, когда я впервые увидела обнажённого по пояс старейшину, который не успел вытереть волосы после купания, но… замычала недовольная корова, завозилась в колыбельке просыпающаяся Лани, и сон куда-то исчез. А ощущение счастья осталось.

Быстро разделавшись с привычными утренними делами — подоив корову и козу, подмыв, переодев и посадив в манеж Лани, закинув замачиваться бельё, а кашу и яйца поставив вариться, — я расплела растрепавшуюся за ночь косу и раздирала гребнем спутавшиеся волосы, когда из спальни вышел Фолинор. В одних штанах и с полотенцем на голом плече. Мой взгляд тут же приклеился к его груди, захотелось к ней прикоснуться так, что аж кончики пальцев начали зудеть. Но это во сне я была смелая, а сейчас всё, на что меня хватило — это радостно улыбнуться мужчине, который подошёл ко мне и, взяв в руку прядь моих волос, пропустил их сквозь пальцы.