Дари Ласо

Я не знала, что ответить. Язык не слушался. Лада замахала передо мной руками, намекая, чтобы я не молчала.

– Ужин был вкусный,– выдохнула я, стараясь выровнять голос.– Я сейчас не одна… Можем мы поговорить позже?

– Жаль,– расстроено проговорил Макрон, но тут же бодро продолжил:– Я свяжусь завтра. Я только хотел сообщить тебе о просьбе матери: она убедительно просит никому не рассказывать о состоявшемся выборе и о том, что тебе известно о нашем участии в торгах. По крайней мере, до нанесения печати…

– Но моим родителям уже могли сообщить, ведь торги не состоялись?

– Им не сообщат, поскольку решение комиссии получает семья жениха, а уже мы решаем, когда сообщить твоей семье. Родители не хотят, чтобы наше преимущество в торгах было таким очевидным.

– Я сделаю, как вы просите, хорд Босгорд,– закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на голосе, выговорила я.

– Дари, называй меня Макрон, прошу тебя!– в его тоне слышалась обида.

– Да, Макрон,– прошептала я.

– Я соскучился… Сладких снов, моя Дари!– хриплым голосом проговорил он и через секунду отключился.

– Значит, торги не состоялись,– констатировал Борис и с какой-то мрачной определенностью посмотрел на жену.

Светлана сжала его руку и ответила ему кивком с не менее мрачной готовностью.

– Значит, и Лодаро не подали заявку?– покачала головой Светлана.

Лада раздраженно сжала губы, но и словом не обмолвилась о бывшем общем друге и о недавнем разговоре с ним. Будто Пауло больше и не существовало в нашей жизни. В нужный момент она могла быть проницательной и не проявлять свой неуемный характер, оказывая мощную поддержку, за что я всегда любила эту рыжую непоседу.

– Прекрати реветь!– хмыкнула Лада, когда в затянувшемся молчании стали слышны только мои всхлипы.– Рассказывай, что произошло на ужине.

Я глубоко вздохнула, поджала под себя ноги и вытерла лицо ладонями.

– Не знаю, что со мной такое произошло. Я никогда не позволяла себе так разговаривать ни со средним, ни с высшим сословием.

– Что?– прищурилась подруга и пересела на подлокотник моего кресла.

Светлана и Борис переглянулись. Я посмотрела на всех по очереди и поняла, что сейчас говорила на русском языке. Лада, конечно, помнила что-то с детства, но Хворостовы не разговаривали на родном. При мне никогда.

– Так, так. Ты не только кучу законов собираешься нарушить, но ещё и на всех запрещённых языках говоришь?– обиженно заявила Лада.

Я ведь и при ней не говорила на русском, чтобы случайно не проговориться при ком-то и не выдать ни себя, ни её. Это я четко усвоила, когда однажды на улице увидела, как стражи уводят в свой аэромобиль двух мальчиков за то, что один крикнул какое-то ругательство на родном языке, а второй ответил тем же.

– А я-то думала, ты тихоня!– фыркнула Лада.

Я отвела глаза к окну и тоскливо всмотрелась в тени деревьев на дорожке к дому. Сейчас мне не до её обид, хотя она это не всерьез. Между нами не могло быть обид, как и тайн. И такая мелочь не могла повлиять на нашу крепкую связь.

– Чего ещё я о тебе не знаю?– подошла Лада и положила руки мне на плечи.

– Теперь, мне кажется, и я не всё знаю о себе,– призналась я.

– Да, Дари, будем надеяться, что твоё поведение за ужином не вызовет ненужных нам последствий,– проговорила Светлана.– А смелость тебе понадобится в будущем. Время робости и беззаботного веселья прошло.

– Звучит, как приговор,– горько усмехнулась я, разглядывая серьезные лица родителей подруги.

– Для тебя сейчас многие вещи будут звучать сложно,– заметил Борис и умыл лицо руками.– Эх, девочка, как же ты попала в такой переплёт?

Его тон и сочувствующий взгляд пугали меня и без того. Я уронила плечи и прислонилась к Ладе.

– Я не понимаю, почему даже после такой обоюдно унизительной встречи он не отказался от меня. Его семья не повлияла на него? Я ведь видела их презрение ко мне. Я была непозволительно дерзкой и грубой с ними…

– Просто он еще…– начала Лада и резко умолкла, виновато потупив взгляд.

– Договаривай,– велела я, подняв на нее глаза.

– Прости. Глупость хотела ляпнуть.

– Он еще не исполнил того, что задумал? Это ты хотела сказать?– продолжила я за подругу и помрачнела.

– Дари,– поднялась она, присела передо мной и взяла за руки,– никто не знает, что у них там в голове, что они намерены делать, как всё пойдет дальше. Перестань себя изводить. У нас есть план, и мы его воплотим. Я тебе обещаю, что этот ублюдок не прикоснется к тебе и пальцем!

Я усмехнулась с такой болью и обреченностью, что еле удержалась от новых слез.

– Я хочу исчезнуть… Навсегда!

– Времени у нас уйма,– уверенно произнес Борис.– Печать ставят только на пятый фазис от начала всей процедуры, а до этого мы всё сделаем в лучшем виде. И Макрон до тебя не доберется.

– Не доберется ли?– засомневалась я.– Он же может теперь беспрепятственно посещать меня…

– Не станет,– покачал головой Борис.– Они ведь хотят скрыть свое участие, забыла? Вряд ли он ослушается семью.

– Верь нам!– обхватила мое лицо ладонями Лада.

– Только вам и верю,– со слезами прошептала я.