Д’Артаньян из НКВД: Исторические анекдоты

“Всё это делается элементарно просто, — рассмеялся я, хотя понимал, что этого не следовало бы делать. — Даже странно объяснять вам столь простые вещи. Его люди, — я указал на Коржакова, — совершают налёт на штаб-квартиру КПРФ в Москве или же в любой провинции, а можно и там, и там. Уверяю, что вы найдёте там массу интересного: расстрельные списки, документы, доказывающие связь с иностранными государствами, вроде Кубы, Северной Кореи или Ирака, криминальные источники финансирования от игорного бизнеса до прямой измены. Всё это публикуется, КПРФ запрещается, её фракция в Думе в силу этого объявляется распущенной. Кстати, вам уже сообщили, что зюгановцы в Думе нацепили значки с надписью “Народный депутат РСФСР”. Такого государства сейчас не существует, так что они фактически отрицают своё российское гражданство.”

“Они уйдут, понимаешь, в подполье, — буркнул президент, — ещё больше мороки будет.”

“Подполье! — я, уже не стесняясь, засмеялся и того пуще. — Какое подполье? Помните, как они сидели в подполье после путча девяносто третьего года? Это подполье легко вычисляется по количеству отвезённой туда мягкой мебели и румынских спальных гарнитуров. Поэтому я могу вам, господа-товарищи, честно сказать: в подполье можно встретить только крыс!

Но мы отвлеклись, — продолжал я в порыве лекторского вдохновения. — Так я хотел бы спросить: почему подобной группировке разрешено легальное существование?”

“Извините, Василий Лукич, — сказал Коржаков, — но вы безнадёжно отстали от жизни. Мы живём в условиях демократии. Идёт нормальный демократический процесс… А то, что вы нам предлагаете, извините, ушло в прошлое.”

“Господа-товарищи, — ответил я, — мне пришлось изучать искусство политической интриги у самого Ильича. И товарищ Сталин тоже, поверьте, был не лыком шит. А как раз всё, о чём вы говорите, шито белыми нитками. Простите меня, старика, за прямоту, уважаемый президент, но разве не ясно, что не будь Зюганова, ваши шансы быть выбранным на второй срок были бы равны нулю. Вот они с Жириновским и отрабатывают свою бюджетную зарплату, которая, может быть, только им и выплачивается в срок.

Всё это так. Но опасайтесь — обстановка может при нынешних обстоятельствах очень легко выйти из-под вашего контроля. Не перехитрите сами себя, как говорил товарищ Менжинский.”

“Эх, ветераны, — проговорил президент, вставая. — Всё вам, понимаешь, заговоры мерещатся и перевороты из вашей боевой молодости.”

Он потряс своим здоровенным кулаком:

“Вот они у меня все где!”

“Не уроните,” — почтительно заметил я.

“Чего?" — не понял президент, а сообразив, улыбнулся одной из своих знаменитых улыбок, которую я расшифровал однозначно: “Если уроню, то у всех головы отлетят, понимаешь. Я шутить не люблю”.

— Тут уж по глазам его я понял, — улыбнулся Лукич, — что и у демократии есть положительные стороны. Будь у меня такие права, я бы его самого наградил этим орденом “За личное мужество”. Рисковый мужик, я тебе скажу!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

— Василий Лукич, — сказал я, придав своему голосу как можно больше оптимизма, — с вас приходится!

— Что ещё случилось? — настороженно осведомился ветеран.

— Нашёлся человек, — радостно объявил я, — который согласился опубликовать ваши воспоминания!

— А он не псих? — спросил Лукич.

— Нет, — заверил я, — в годы советской власти он отмотал срок за антисоветскую пропаганду и агитацию. При обыске у него в тайнике нашли стихи Бродского и посадили за это на пять лет. После освобождения из зоны Горбачёвым и декларирования свободы печати он решил стать издателем и дал себе слово печатать только мемуары чекистов. От греха подальше. Прочитав рукопись, он пришёл в восторг, считая ваши рассказы триумфом возрождающегося соцреализма.

— Конечно, — согласился Василий Лукич, — у меня там только правда, хотя и слегка приукрашенная. Как и положено в соцреализме.

— Однажды, — продолжал ветеран, — писатели пригласили товарища Сталина на свой съезд и попросили у него указаний, как освещать те или иные события. Вождь подумал и сказал: “Пишите правду. Но не всю правду”. Это и есть соцреализм. Если бы я всю правду написал, то даже и ты не поверил бы. А так, как у меня написано, всё правдиво, а главное — доходчиво для рядового читателя.

— Издатель слово в слово сказал то же самое, что и вы, — обрадовался я, — он назвал главными достоинствами ваших воспоминаний историческую достоверность в сочетании с красотой литературного изложения. Он сразу обратил внимание на то, что книга предназначена не для эстетирующих жлобов, а для рядового человека с улицы. “Этот чекист, — сказал он, — вышел из гоголевской шинели, как и все реалисты. И критические, и социалистические”. И предложил выпустить ваши воспоминания под общим названием “Джеймс Бонд из НКВД”. Как вы?

— Ну, нет, — запротестовал Василий Лукич, — какой же я Джеймс Бонд? Он только и делал, что людей мочил и спал со всеми девками, что под руку попадались. А я за всю службу ни одного человека не убил и твёрдо придерживался правила: “Не живи, где…”