Давай никому не скажем (СИ)

Разумеется, я не знал, кто такая эта Дина, но то, что она оказалась уборщицей в администрации, только сыграло мне на руку. Лишний раз понервировать отца, вывести на эмоции — доставляло неимоверное удовольствие. Может, это плохо, и я должен чтить старших, брать пример с отца и всякое такое, но делать это совершенно не хотелось. Да и уважать его особо не за что.

Мать тоже бубнила всё утро, что не привёз заключение доктора и просто-напросто свалил из больницы.

— Со здоровьем не шутят! О чем ты вообще думаешь? Или считаешь, что всегда будешь таким молодым, красивым и полным сил? А ты куда смотрел? — раздражённо бросила в сторону отца, но тот лишь надулся ещё сильнее, остервенело вгрызаясь в котлету по-киевски.

Покушать отец любил, и ничто — ни проблемы на работе, ни ядерная война, не могли испортить его отменный аппетит.

— Всё нормально, ма, и прекрати надумывать всякие кошмары. Мне уже гораздо лучше.

На счёт лучше я, мягко говоря, приврал. Голова болела не меньше чем вчера, к носу не прикоснуться. Вдобавок ко всему под глазами расплылись два знатных фофана. Мать выдала утром упаковку таблеток и два тюбика мази, а я, выслушав подробную лекцию как, что и за чем использовать, положил лекарства на полку в ванной, и конечно благополучно о них забыл. Надо бы подняться и анальгин всё-таки принять…

— Это сейчас всё обошлось, тьфу-тьфу-тьфу, а могло бы быть всё гораздо хуже! Ты абсолютно безответственный и ни грамма не думаешь о последствиях! И в кого ты такой? — завела она вчерашнюю шарманку, намазывая на ломтик хлеба толстый слой сливочного масла. — Чтобы впредь избежать подобных неприятностей, нужно больше времени учёбе уделять, и поменьше шляться по подворотням. Эти мальчики, — твои так называемые друзья… они же все непонятно из каких семей. Вот Стас Горшков, кто его родители?

При упоминании Горшка Карина оторвала взгляд от пёстрого журнала, и полностью обратилась в слух.

— Отец слесарь, вроде бы, мать… не знаю. На заводе работает, по-моему. Разве это имеет какое-то значение?

— Конечно имеет! Основу основ ребёнок черпает именно дома, а только потом уже нахватывается от товарищей!

— Если следовать твоей логике, нормальным человеком мне стать не светит.

— Закрой рот! — заревел отец, ударив кулаком по столу. — Ещё одна дурацкая выходка с твоей стороны, матерное слово или если я ещё один раз услышу подобное умозаключение — этот кулак прилетит тебе по лбу! А ещё лучше — возьму ремень и выпорю! Нас с братом до института секли, и ничего, достойными людьми выросли.

— Вот видишь, мама — снова основ, — развёл руками, намеренно играя с огнём. — Ну а мерило достоинства у каждого своё, папа.

Глаза отца налились кровью, даже жевать перестал.

— Нет, Нонна, ты слышала, что он себе позволяет? Это всё твоё воспитание! Всё детство в попу дула, а теперь на, получай.

— Ян! Рома! Как же мне надоели эти ваши непрекращающиеся ссоры, — поставив локти на стол, мать опустила голову и принялась массировать виски. — В общем так, — немного подумав, решительно ударила ладонями по столу и выпрямила спину. — Мы тут с папой поразмышляли — надо тебе заняться делом, глядишь, втянешься, меньше времени на глупости будет оставаться. Мы уже выбрали чем заняться, можешь не благодарить.

— Как интересно. Без меня меня женили, — откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди. — И чем же? Математические курсы? Или, в свете последних событий — бокс? А может, макраме? Полезно для мелкой моторики.

— Не ёрничай! Английским. Тебе поступать скоро, язык нужно подтянуть. — Я только собрался что-то возразить, как она меня резко пресекла: — Папа рассказал о трудном финансовом положении вашей новой преподавательницы, думаю, деньги лишними ей не будут и она не откажется приезжать к нам, скажем, три раза в неделю. Сегодня же позвоню Эмме Валентиновне, узнаю номер этой, как её там, Яны… Альбертовны.

— Мама, она живёт в клоаке города, у неё нет телефона.

— Не проблема. Заеду лично сегодня в школу и поговорю. Заодно познакомимся.

— Мама!

— Не пререкайся. Дело решённое! — твёрдо отрезала мать, всем видом показывая, что развивать эту тему дальше она не намерена.

Забрав со стола пустые тарелки, скинула всё в раковину, и чтобы наверняка отбить желание спорить, включила шипящий напор воды.

Она редко бывала жёсткой, но если уж что надумала, сдвинуть её с намеченного курса было крайне тяжело. Эта же черта характера передалась и мне.

Поначалу идея с английским показалась мне бредовой, и я всё-таки думал возмутиться, но потом, пораскинув, решил, что в общем-то это может оказаться занятным времяпрепровождением. Особенно в свете событий последних дней.

Наблюдать за тем, как мило она смущается — одно удовольствие. Почему бы не поразвлекаться.

Часть 23. Минаева Полина

Полина