Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

Теперь, после поездки с делегатами конгресса, я немного знаю родину Амо — маленькую Армению, с ее розоватой и жаркой землей. Был и в Эривани, и в Ленинакане, и в Эчмиадзине, где случилась эта идиотская история с Жансоном, о которой и вспоминать-то тошно. Так вот, в этой самой Эривани Амо, еще в 1918 году, вступил в организацию молодых коммунистов «Спартак». В Армении хозяйничали дашнаки, и молодежная организация находилась в глубоком подполье. Амо выбрали секретарем и казначеем «Спартака». Шестнадцатилетний паренек имел умных, талантливых учителей: большевика-пропагандиста Аршавира Меликьяна, находившегося в эмиграции в Швейцарии одновременно с Лениным, и одного из вождей армянских коммунистов Степана Аллавердяна, расстрелянного дашнаками после восстания рабочих и крестьян в мае 1920 года. С их помощью Амо стал настоящим большевиком-ленинцем и непримиримо боролся с меньшевистскими лазутчиками, проникшими в «Спартак» и пытавшимися перетащить молодежь на сторону дашнаков. Его несколько раз арестовывали, и только юный возраст спасал его от немедленной расправы. А в феврале 1921 года, во время мятежа, поднятого дашнаками, Вартанян, тогда уже секретарь ЦК комсомола Армении, просто чудом избежал страшной казни. Шайка головорезов, так называемые маузеристы, вывезла из Эриванской тюрьмы группу схваченных ими активистов партии и комсомола в Зангезурский район. Там, возле старого монастыря Татев, всех их сбросили со скалы в бездонную пропасть. Амо, тяжко больной и жестоко избитый, в это время валялся на каменном полу тюремной камеры. «Пусть сдыхает, собака, — сказал один из маузеристов, пнув сапогом неподвижное тело юноши. — Стоит ли возиться с падалью!» Но Амо выжил. И через год, вместе с Николаем Чаплиным, возглавил Закавказский краевой комитет комсомола.

Вот он какой, Амаяк Вартанян!

Возле «Люкса», когда я собирался распрощаться с Вартаняном и отправиться к черту на кулички, к своим наездникам, Амо положил мне руку на плечо и сказал:

— Вижу по твоему кислому лицу, Митя, что ты уязвлен в самое сердце. Совершенно напрасно, дорогой. Кто из кимовских товарищей имеет такой опыт по работе с детьми, как ты? Никто не имеет. Ну что я, например, понимаю в пионерской работе? Ничего не понимаю. Могу я курсы пионерлейтеров провести? Никак не могу. Выходит, поступаем правильно, посылая именно тебя.

От этих слов, от дружеской улыбки, от теплоты ладони, лежавшей на моем плече, в груди у меня началась оттепель. А может, я и в самом деле самая подходящая кандидатура! Недаром больше пяти лет с пионерами проработал. Вот и выбрали меня.

И, глядя прямо в черные, сверкающие глаза Вартаняна, я сказал:

— Что ж, раз надо, значит, надо. Постараюсь помочь немецким товарищам.

— Вот и хорошо, дорогой. Пятнадцатый в лузу направо! И без промаха. — И тут же добавил: — Потом, ты же забыл, что мы тебе поручаем ознакомиться с опытом работы производственных ячеек. Это уже по нашему отделу. Чем не особое поручение, дорогой?

На другой день утром, лишь только я пришел на работу, Вартанян подозвал меня к себе:

— Ну, кажется, всё. — И, загибая короткие, поросшие, блестящими черными волосиками пальцы, перечислил: — По-немецки говоришь? Вполне сносно говоришь, дорогой! А помнишь — «ихь, михь, дихь»… — Амо подмигнул мне. — Историю немецкого комсомола изучил? Можешь даже лекцию прочесть. План Берлина знаешь? Ну и ладно. Теперь, дорогой, самое главное…

Он смотрел на меня так странно, что я даже встревожился. Будто одной рукой он уже отталкивал меня от себя, а другой всё еще придерживал, то поправлял узел галстука, то обдергивал полу пиджака. Одним словом, собирал в дальний нелегкий путь.

— Тебя сегодня ждет Осип Аронович. Ровно в два.

— Какой это Осип Аронович? — недоуменно спросил я.

— Товарищ Пятницкий. Неужели ты не знал, как его зовут?

Нет, не знал. Товарищ Пятницкий. «О. Пятницкий». Просто Пятницкий.

Секретарь Исполкома Коминтерна товарищ Пятницкий! Это имя произносилось в нашем ноевом ковчеге каждый день несчетное число раз. Решить какой-нибудь организационный, не терпящий отлагательства вопрос — Пятницкий. Можно ли укрепить латиноамериканский отдел еще одним референтом: приехал очень подходящий паренек из Сан-Пауло — Пятницкий. Нужны деньги для устройства выставки ячейковой стенной печати, которую затеял Геминдер, — нужно идти к Пятницкому. Он сам распределял гостевые и служебные билеты на VI конгресс. Не найдется, пожалуй, ни одного делегата из прибывших на конгресс со всех пяти континентов, с которым бы Пятницкий не нашел возможности поговорить хотя бы несколько минут.