Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

— Мы не в джунглях… И Жансон, во всяком случае, слишком толст для иголки. Вряд ли может затеряться, — хладнокровно сказал Франц.

Может быть, Маргарет? По правде сказать, я всячески избегал говорить с ней о Жансоне. Всё-таки она его когда-то целовала. Но раз уж такое дело…

— Что могло случиться с Морисом? Ты как думаешь?

— Понять мне трудно. Он ничего не сказал сегодня…

— А ты с ним всё-таки разговариваешь? — ревниво перебил я.

Она строго посмотрела мне в глаза:

— Разве он перестал быть товарищем твоим и моим?

— Да нет, Маджи… Я не так выразился. Одним словом, по-дурацки у меня вышло… Но куда всё же он исчез?

Регус — мрачнее тучи. Среди бела дня пропал человек. И не помогли ни всевидящие рачьи глаза бдительного коменданта, ни «шпайер», постукивающий его по ляжке.

— Не исключаю акта, — бросил он отрывисто. — Придется связаться с местным ГПУ. — И пошел в кабинет заведующего гостиницей, чтобы свистать всех наверх.

Наши сопровождающие из Цекамола Армении, взвалив на себя всю тяжесть ответственности за случившееся, уже метались по всему Вагаршапату, разыскивая следы Шансона. Они намеревались мобилизовать всех местных комсомольцев и «частым гребнем» прочесать городок.

А ведь чем черт не шутит! Может, и в самом деле происки какой-нибудь подпольной организации. Буржуазные националисты или эти самые дашнаки… Нечего сказать, хорошенькая получится поездка!

И когда весь город перекликался звонками телефонов, которые накручивали и Регус, и я, и ребята из ЦК, когда уже в гостиницу пожаловал румяный, тонкоусый, с осиной талией товарищ из районного отделения ГПУ, потребовавший «подробностей и еще раз подробностей», когда даже землетрясение в Ленинакане, на наш взгляд, меркло перед случившимся в древней резиденции католикоса, когда наше расписание оказалось нарушенным на три с лишним часа и в гостинице началось переселение народов, дабы освободить места для нашей, по-видимому, неизбежной ночевки, — Морис Жансон появился среди нас. И вид у него был не только не смущенный, но, я бы сказал, победительный, и весьма сытый, как у кота, слопавшего полное блюдце сметаны.

— Где ты был?

— Что случилось?

— Перевернули весь город!

— Неужели ты не понимаешь?..

— Но что же с тобой было?

Град недоуменных вопросов, радостные восклицания — он всё-таки жив! — мои гневные упреки, медвежье ворчание Регуса — всё, всё отскакивало от его самодовольной флегмы, точно мелкая дробь от кожи носорога.

— Я не пришел к обеду, потому что пообедал в другом месте. И очень неплохо! Только и всего.

— Но тебя не было больше трех часов. Мы уж бог знает что думали. Так нельзя! Ты же не индивидуалист-путешественник, а член делегации КИМа, — напирал я.

— Не кипятись, мой мальчик. — Глаза Мориса насмешливо сузились. — Ты отказал мне в маленькой просьбе. Отец Трифилий был более любезен и всё устроил.

— Ты был у католикоса?! — завопил я.

— К сожалению, католикос прихворнул и не мог принять меня. Но и беседа с отцом Трифилием весьма поучительна. Царская форель в сметане — это, знаешь ли… — Не найдя нужного слова, он поцеловал кончики пальцев. — Святые отцы понимают толк в еде. Кухня у них ого какая!

— Ты просто свинья, Жансон, — сказал я сердито.

— Отец Трифилий может преподать тебе урок вежливости, — отпарировал Морис.

— А катись ты со своим Трифилием!.. — крикнул я по-русски.

Жансон ухмыльнулся и повернулся ко мне спиной.

А о чем была у него беседа с этим Трифилием, он так и не сказал. Ни мне, ни Францу, ни даже Маргарет. И это показалось мне странным, более того — подозрительным…

Неприятности продолжались и в Москве. Да еще какие!

Арестовали Мамуда. Как агента «Интеллидженс сервис». А я — прохлопал. Целый месяц вместе. В одном купе жили… Философские воззрения Вивекананды… Храмы Эллоры… Каракорум… Чуть не заподозрил Жансона. Попросту ревновал. Стыд-то какой! Экзотика!.. Грустные глаза с длинными загнутыми ресницами… Эх, шляпа я, шляпа! Не видать мне теперь Германии, как своих ушей.

Что же делать? Пойти сейчас в «Люкс» и рассказать все Вартаняну? Пойти и попросить прощения у Жансона?.. Ведь я заподозрил его в грязном и подлом деле… Ну что делать? Что, что, что?

Но я не пошел в «Люкс» и не стал разыскивать Мориса Жансона.

Мы договорились с Маргарет, что встретимся с ней в семь вечера, возле кинотеатра «Арс». Ведь больше-то нам негде встретиться. Она живет в общежитии Ленинской школы, а я мыкаюсь у черта на рогах, где-то за ипподромом, в доме, принадлежащем известным наездникам Костылевым.

Я посмотрел на часы — уже без двадцати семь! — и зашагал в сторону «Арса».

Маджи запаздывала.

Я топтался возле входа в кино. Вот придет Маджи, мы посмотрим картину, а потом… Ну куда податься? Вечер холодный и ветреный, не нагуляешься, а пригласить ее домой просто неловко. Жены наездников, пожалуй, разбухнут от любопытства, станут подглядывать в замочную скважину, подслушивать, хихикать… Нет, надо наконец наладить свой быт, нельзя же мне, кимовцу, жить в этом мещанском болоте. Вот приедет мама, познакомлю ее с Маргарет, а там видно будет. Может, ребята помогут с жильем.