Давший клятву

— Кэл, да ладно тебе, — отозвался Адолин, разглядывая себя в зеркале. — Я должен выглядеть согласно роли.

Он проверил манжеты и опять ухмыльнулся.

Пришла Йокска и оглядела его, потом отряхнула плечи.

— Светлорд, по-моему, в груди чуть узковато.

— Это чудесно, Йокска.

— Сделайте глубокий вдох.

Она заставила его поднять руку и ощупала талию, бормоча себе под нос, — словом, вела себя как шквальный лекарь. Отец Каладина даже во время осмотра не щупал пациентов вот так.

— Я-то думал, что прямые куртки по-прежнему в моде, — пробормотал Адолин. — У меня есть фолио из Лиафора.

— Они устарели, — отрезала Йокска. — Я была в Лиафоре на прошлое Средмирье, и они там отказываются от военного стиля. Но фолио сделали, чтобы продавать униформу на Расколотых равнинах.

— Вот буря! Понятия не имел, что я такой немодный!

Каладин закатил глаза. Адолин увидел это в зеркале, но лишь повернулся и поклонился:

— Мостовичок, не переживай. Можешь и дальше носить одежду, которая соответствует твоей мрачной физиономии.

— Выглядишь так, словно споткнулся и упал на ведро с синей краской, — сообщил Каладин, — а потом попытался просушить одежду с помощью охапки сухой травы.

— А ты выглядишь как то, что остается после бури, — парировал Адолин и, проходя мимо, похлопал Каладина по плечу. — Но мы все равно тебя любим. У каждого мальчика есть любимая палка, которую он нашел во дворе после дождя.

Адолин подошел к Скару и Дрехи, каждому пожал руку по очереди.

— Вы двое ждете сегодняшнего вечера с нетерпением?

— Сэр, зависит от того, вкусно ли кормят в палатке для темноглазых, — сказал Скар.

— Прихватите мне что-нибудь с самой вечеринки, — попросил Дрехи. — Я слыхал, светлоглазым подают очень хорошую выпечку на этих модных пирушках.

— Конечно. Скар, тебе что-нибудь нужно?

— Череп моего врага в виде пивной кружки, — буркнул тот. — Но если не получится, сойдет и булочка. Штук семь.

— Посмотрим, что я смогу сделать. Соберите информацию о любых хороших тавернах, которые все еще открыты. Мы можем туда пойти завтра. — Он прошелся мимо Каладина и привязал к поясу меч.

Каладин нахмурился, посмотрел на него, потом на своих мостовиков и снова на Адолина.

— Что?

— Что «что»? — спросил Адолин.

— Ты собираешься пойти выпить с мостовиками? — спросил Каладин.

— Конечно, — подтвердил Адолин. — Нас со Скаром и Дрехи многое связывает.

— Было дело, мы уберегли его высочество от падения в ущелье, — объяснил Скар. — Он отплатил нам вином и хорошей беседой.

Вошел король, одетый не так вычурно, но в том же стиле. Он пронесся мимо Адолина, направляясь к лестнице:

— Готовы? Отлично. Время для новых лиц.

Трое остановились возле комнаты Шаллан, где она рисовала и напевала себе под нос, окруженная спренами творения. Она поцеловала Адолина — поцелуй был куда интимнее всех проявлений их чувств, какие видел Каладин, — а потом снова превратила его в Мелерана Хала. Элокар стал мужчиной постарше, также лысым, с бледно-желтыми глазами. Это был облик генерала Хала, одного из главных офицеров Далинара.

— Со мной все в порядке, — заявил Каладин, когда она посмотрела на него. — Никто меня не узнает.

Он не был в этом полностью уверен, но такая личина… ему она казалась ложью.

— Шрамы, — напомнил Элокар. — Капитан, ты не должен выделяться.

Каладин неохотно кивнул и позволил Шаллан светоплетением прикрыть рабские клейма на его лбу. Потом она вручила каждому по сфере. Иллюзии были привязаны к буресвету внутри — стоит сфере погаснуть, и их фальшивые лица исчезнут.

Они пустились в путь в сопровождении Скара и Дрехи, которые держали копья на изготовку. Сил выпорхнула из окна на верхнем этаже мастерской и полетела вдоль по улице впереди них. Каладин чуть раньше попробовал вызвать ее в виде клинка, и это не привлекло крикунов, так что он чувствовал себя хорошо вооруженным.

Адолин немедленно начал шутить со Скаром и Дрехи. Далинару бы не понравилось, узнай он, что они пошли выпивать. Не из-за каких-то особых предубеждений, но потому, что в армии существовала командная иерархия. Генералы не должны были фамильярничать с рядовыми, от этого ослабевала дисциплина.

Принцу такое могло сойти с рук. Прислушиваясь к болтовне, Каладин почувствовал угрызения совести за свое поведение. На самом деле в последнее время ему было гораздо спокойнее. Да, шла война, и да, город был в серьезной опасности, но с тех пор, как он нашел своих родителей живыми и здоровыми, Каладин чувствовал себя лучше. Вообще, дней, когда он чувствовал себя хорошо, было довольно много. Проблема заключалась в том, что в плохие дни он об этом забывал. Тогда по какой-то причине он ощущал себя так, словно всегда пребывал во тьме — и навечно в ней останется.

Почему так трудно запомнить, что это не так? Неужели он должен все время проваливаться во мрак? Почему нельзя остаться здесь, на солнце, где жили другие?

После заката прошло, наверное, часа два. Они миновали несколько торговых площадей — как та, где они проверяли его воздействие на потоки. Свободное пространство большей частью было превращено в жилое: беженцы просто сидели и ждали, что будет дальше.