Дефолт совести

– Агентство «Интерфакс», Петров. – С места встал этакий крепыш с уверенным, всезнающим взглядом. – Хочу вспомнить ваше телеобращение в самый разгар кризиса. Тогда вы призывали вкладчиков проблемных банков перевести свои средства в Сбербанк, который якобы полностью компенсирует их убытки. Но это была ложь. Своим телеобращением вы не только усугубили панику среди населения, но и угробили ещё вполне жизнеспособные банковские структуры. Вы полагаете, вам это когда-нибудь простят?

– Я не нуждаюсь в чьём-либо прощении. – Похоже, Турову наступили на больную мозоль. – Мы действовали исключительно сообразно текущей ситуации.

– Свежо предание, – усомнился всё тот же крепыш.

Волин попросил своего подчинённого нажать на паузу.

– Слушай, Глеб. Никак не возьму в толк, зачем вся эта пресс-конференция была нужна Турову? Какой-то товарищеский суд советских времён. Заклевали его журналисты. Выслушивать про себя гадости? Убей – не пойму.

– Не торопитесь, шеф. Давайте досмотрим до конца…

– Я там, кажется, заметил эту правдоискательницу Полётову. Если мне не изменяет память, она же ненавидит таких людей, как Туров? Странно, она всегда такая боевая, напористая, а тут молчит…

– Ну, журналисты весь свет ненавидят. Это ещё не аргумент. А что молчит?.. Значит, свой интерес блюдёт, – сделал неожиданное заключение Рыльцов. – И потом, что толку светиться с вопросами, если Туров пока ни на один из них не дал вразумительного ответа.

Волин был поражён удивительной компетентностью журналистской братии. И откуда они всё знают? Откуда берут такие факты? Особенно его заинтриговал вопрос молодого паренька из немецкого информационного агентства. Тот поинтересовался, почему в 1999 году не был дан ход результатам расследования обстоятельств и причин дефолта, проведённого специальной комиссией Федерального собрания?

Вопрос был, конечно, не по адресу. Туров имел право не отвечать на него, даже если и знал ответ. Но именно этот вопрос дал ясно понять полковнику, что кроме докладной записки МВД на имя тогдашнего премьера существовал ещё один важный документ, проливающий свет на события дефолта девяносто восьмого года!

Докладная записка МВД, извлечённая на свет Рыльцовым в архиве прокуратуры, являла собой весьма и весьма любопытный документ: в нём на основании результатов тщательного расследования конкретно назывались имена виновников дефолта и даже прилагался их поимённый список.

На ней стояла адресованная прокуратуре резолюция тогдашнего премьера, требовавшая немедленно возбудить уголовные дела в отношении упомянутых в списке лиц. Позднее этот список в кулуарах даже стали называть «расстрельным». Но после того как премьер был отправлен в отставку, а генпрокурор скомпрометирован постельным скандалом, про список тихонько забыли.

Когда Волин впервые ознакомился с докладной МВД, он был просто шокирован тем, что в деле фигурировала практически вся властная элита девяностых годов. И когда он при случае поинтересовался у одного из кремлёвских небожителей, почему уголовные дела по фигурантам дефолта были приостановлены, тот выразился философски коротко:

– Потому что наш президент не захотел стать одновременно Александром Матросовым и Павликом Морозовым…

Размышления Волина прервал голос Рыльцова:

– Смотрите, Виталий Валентинович, смотрите, сейчас будет самое главное.

С экрана телевизора вновь послышался срывающийся от волнения голос Турова:

– Господа журналисты, после ваших несправедливых нападок я вынужден сделать важное заявление… – Он взял со стола стакан с минеральной водой и сделал несколько глотков. – Я конечно же не отрицаю своих ошибок и вины в событиях девяносто восьмого года, но поверьте – всё, что я делал тогда, я делал только по приказам и… отдельным поручениям.

– Откуда приказы? От Господа, что ли? – сострил кто-то из журналистов.

– Мне кажется, это и так всем понятно. Я располагаю документами, неопровержимо доказывающими, кто и почему причастен к дефолту. Там все знакомые персонажи.

– И где же эти документы? Вы готовы их предъявить? Если не нам, то Генпрокуратуре?! – выкрикнул Багрянский.

– Передать Генпрокуратуре? – с кривой улыбкой переспросил Туров. – Да это означало бы, что досье навсегда канет в Лету. Ну а потом? Никто не узнает, где могилка моя. Поэтому я давно все организовал так, что документы при определённых обстоятельствах могут попасть лишь к журналистам. Пусть это будут не только российские журналисты, если, конечно, среди вас найдутся смельчаки… тем более что дефолт напрямую был связан с Западом.

– Мы вам не верим! – снова раздался чей-то низкий голос, скорее всего женский. – Покажите документы!

– Не покажу, – зло сказал Туров. – И ещё. Как всегда, главное чуть не забыл сказать. С недавних пор я словно сбросил с себя маску, которая заставляла, точнее – обязывала играть по чужим правилам. Всё, больше не желаю. До свидания. Я всё сказал, что хотел.

– Что скажешь, Глеб Иванович? За такие штучки по головке не погладят. Можно и с должности слететь, и в дурдом попасть.