Дэйв Гурни. Книги 1-5

— Все самое страшное, что только можно себе представить. Я же говорил, атмосфера в лагере была скверной и до исчезновения парня, а уж потом пошло-поехало. Россказни некоторых мальчишек, да и кого-то из родителей просто в голове не укладывались.

— Например?

— Все, что в голову взбредет, чем страшнее, тем лучше. Что пропавшего мальчишку на самом деле убили. Что его принесли в жертву сатанисты. Что его утопили, разрубили на маленькие кусочки и скормили койотам. И тому подобная чушь. Ходила даже история, что какие-то пацаны, как раз из тех, что были паршивыми овцами, вбили себе в голову, что паренек был фейгеле, забили его до смерти и закопали в лесу.

— Просто потому что он был геем?

— Геем? — Блумберг покачал головой. — Какое слово, а? Как будто это какое-то особенное, счастливое состояние. Лучше бы называли их чертовыми извращенцами — так точнее.

Гурни стало нехорошо от мысли о том, что пережил тот мальчик в лагере, где самый авторитетный взрослый так к нему относился.

— Полиция отработала все эти жуткие версии?

— Ничего из этого не вышло. На эту тему ходило столько безумных легенд, что уже ни одна из них не выглядела правдоподобной. У подростков очень изощренное воображение. Мое мнение? Я согласен с полицией — думаю, что он сбежал. Нет никаких доказательств, что произошло что-то страшное. Только все эти сплетни. А сплетни, они как электричество. Опасная штука.

— Значит, сплетни уничтожили лагерь?

— И поставили крест на его могиле. Следующим летом у нас было занято меньше трети коек, и половина ребят уехали до конца смены. Сплетни вернулись, как инфекция. Лагеря просто не стало. Чертовски жаль.

— А про паршивых овец — вы не помните имен?

Блумберг покачал головой.

— Лица помню, а вот с именами беда. Кажется, у них были какие-то клички. Но опять же, я не помню.

— А имя мальчишки, который пропал, вы помните?

— Ну, это легко. Оно столько раз всплывало. Скотт Фэллон.

Гурни записал имя.

— А кто-нибудь расследовал пожар в главном здании, который уничтожил картотеку с именами и адресами?

— Ага, расследование, которое привело в никуда.

— Но несмотря ни на что, вы остались здесь. Переделали лагерь в коттеджный поселок. Вы, должно быть, очень привязаны к этому месту.

— Лагерь «Брайтуотер» был когда-то волшебным местом. Счастливым местом. Я стараюсь об этом не забывать.

— Вы молодец. А как идет дачный бизнес?

— Бизнес — дерьмо. Но выживаем.

Гурни улыбнулся и протянул Блумбергу карточку с номером телефона.

— Спасибо, что нашли для меня время. Если вы вдруг вспомните что-то еще, какие-то события, может, имена или клички, пожалуйста, позвоните мне.

Блумберг, нахмурившись, смотрел на карточку.

— Вас зовут Гурни.

— Так точно.

— Не как корову?

— Нет, не как корову.

Глава 35

По пути обратно на Волчье озеро Гурни пытался соотнести новую информацию от Мо Блумберга со всем тем, что уже было ему известно.

Гомофобия явно была общим знаменателем, и ему не терпелось узнать, не вылезла ли она в разговоре Хардвика с детективом из Тинека.

Он съехал на обочину, достал мобильный и набрал Хардвика.

Тот сразу поднял трубку, что было хорошим знаком.

— Ну что, орел?

— Просто любопытствую, удалось ли тебе встретиться с человеком из Тинека?

— Удалось, посидели, поговорили. Если вкратце, он по горло сыт политикой в этом деле.

— Политикой?

— Какие-то непонятные приказы сверху. Приказы серьезные — нужно их выполнять, но в то же время довольно неоднозначные. Ясно одно: они спускаются с верхних слоев атмосферы, от тех, кто твою карьеру одним щелчком пальцев может спустить в унитаз, как дохлую муху.

— И что твой новый друг обязан делать, чтобы избежать судьбоносного щелчка?

— Держаться в стороне, подальше от минного поля, и поверить, что дело под контролем у надежных людей.

— И снова это минное поле.

— Чего?

— Фентон сказал мне, что я как слепец на минном поле.

— Приятно, когда все на одной волне.

— А он не знает, в чьих надежных руках находится дело?

— Ему намекнули, что про этих людей даже заикаться не стоит.

— Слышу отголосок предостережений Робин Вигг. Как ты думаешь, что вообще происходит?

— Хрен его знает. А парень в Тинеке знает только, что ему не положено что-либо знать, говорить или делать. И его это страшно раздражает.

— Его раздражение может сыграть нам на руку.

— Я тоже об этом подумал. Я сказал ему, что нам бы очень хотелось узнать бывал ли Бальзак в лагере «Брайтуотер», не было ли у него предвзятого отношения к геям, а также не был ли он в прошлом знаком с Голлом, Хораном или Пардозой.

— И?

— Он сказал, что будет счастлив нам помочь и выяснит все, что сможет, главное, чтобы никто об этом не узнал. Я его успокоил — сказал, что с радостью сообщу, что это дело развалил я, и запихну его в задницу этим ребятам из верхних слоев атмосферы.

— Думаю, ты растопил его сердце.

— Посмотрим, какую информацию он для нас раздобудет. А ты-то доложи, как прошло твое свидание с Мо.

— Он рассказал, что то лето, когда Пардоза ездил туда, было жутким. Пропал один из мальчишек. А потом ходили слухи, будто его убили за то, что он был геем. Но проблема в том, что нет никаких доказательств.