Декамерон 1914

Впрочем, и без бинокля все было хорошо видно.

В ясном голубом небе парил огромный белый воздушный шар с привязанной к нему гондолой, в которой находилось шестеро отважных небопроходцев. Из гондолы била вверх, достигая шара, струя пламени. Зрелище было впрямь завораживающее.

— А этот огонь… — пробормотал Петров, — он случаем не спалит воздушный шар?

— О, нет, — отозвался Семипалатников, покручивая пики своих загнутых кверху кайзеровских усиков, — все предусмотрено: там, на шаре, имеется специальная огнеупорная пластина. Поскольку нагретый воздух легче холодного, то именно благодаря этому нагреванию шар и способен лететь, не падая. — Он с чуть заметным превосходством взглянул на Шумского: — Я верно говорю, господин инженер?

Тот несколько смутился:

— Увы, я — отнюдь не по части воздухоплавания.

— Можно бы обойтись и без пламени, — сказал Финикуиди, — если б мы могли использовать недавно открытый, почти неуловимый солнечный газ под названием гелиум. Он, представьте себе, в семь раз легче воздуха! И когда (а это наверняка произойдет), когда мы наконец мы научимся его добывать…

— Ах, профессор, оставьте свою науку, — перебила его Евгеньева, — никому это, право, не интересно, лучше полюбуйтесь какая красота!

Мгновениями, когда белый шар пролетал под таким же белым облачком, он исчезал из виду, и тогда казалось, что гондола сама по себе парит в воздухе, грозясь огнем в небеса. Лишь в бинокль (который я наконец сумел отнять у Евгеньевой) удалось разглядеть тоненькие, как волоски, нити, которыми она крепилась к воздушному шару; именно на этих волосках и держалась жизнь отважной шестерки… Я был настолько всецело увлечен этим зрелищем, что на те минуты даже забыл о «Зигфриде», находящемся здесь среди остальных. Продолжу, впрочем, и его, и всех других называть теми именами, под которыми они записались в гостиничной карте, ибо не он первый (и не он последний) предпочитал существовать здесь под чужой личиной, вот таким оказался этот пансионат!

— Уж не нас ли они летят выручать? — проговорила Амалия Фридриховна. — Впрочем, едва ли…

— Вы правы, сударыня, — кивнул Финикуиди. — Таких шаров очень мало, они весьма дороги, и едва ли один из них станут использовать ради нас, не терпящих в сущности никакого бедствия.

Кляпов не преминул буркнуть:

— Как же! будут они там

тратиться ради таких мурашей, как мы!

— Вы это — о правительстве? — поинтересовался Львовский.

В ответ на этот вопрос Кляпов вдруг вскипел:

— А вы мне не приклеивайте, не приклеивайте политику, молодой человек! Вы разбирайтесь со своими аидами и дездемонами, а касательно меня… Уж будьте добры, увольте, увольте! — И с этими словами он, угрюмо сопя, переместился к другому окну.

— Дурак… — уже во второй раз тихо проговорил Львовский ему вслед.

— Что-с?! — набычился Кляпов, все-таки услыхав.

— Ничего-с, — отозвался Львовский.

— Да за такие слова…

Амалия Фридриховна суровым голосом перебила их:

— Право, не время, господа. — Затем добавила: — И тем не менее, господа, по-моему, они вправду сюда спускаются.

В этот миг воздушный шар находился почти прямо над нами, огонь, лизавший его из гондолы, теперь виднелся едва-едва, и шар, кажется, вправду начинал понемногу спускаться.

Все пришли в необыкновенное возбуждение, лишь восточное лицо господина Кокандова не отображало никаких эмоций, и Кляпов сопел, все с тем же набыченным видом глядя в окно.

— Да, вы, похоже правы, княгиня, — сказал Семипалатников, почему-то много знавший о воздухоплавании. — Видите, они пригасили свою горелку. Сейчас воздух в шаре чуть приостынет, и воздушный шар начнет спуск… Видите, он уже…

Но тут шар начал спуск слишком стремительно, так, что Евгеньева воскликнула:

— Ой, они сейчас убьются!

Однако тут же пламя из гондолы опять взметнулось кверху, и Семипалатников сказал:

— Не извольте беспокоиться, они просто предпринимают маневр. Как бы примериваются.

Через несколько секунд шар вправду замедлил падение, а затем снова начал подниматься. Семипалатников пояснил:

— Да-с, такой маневр, господа. Трудно, видите ли, с ходу достичь правильной разницы температур между воздухом внутри и вне шара. Они будут это проделывать не раз, пока не добьются плавного спуска.

Действительно, подобный маневр они проделывали несколько раз, и после каждого такого маневра, шар оказывался хоть и не на много, но все-таки ниже. Теперь уже ни у кого не было сомнений, что они спускаются именно к нам.

И тут я вдруг осознал, что с минуты на минуту ситуация решительно изменится, мы уже не будем изолированы от мира, а стало быть, я могу предпринять то, на что не мог решиться ранее — схватить этого кайзеровского лазутчика. Он, правда, наверняка вооружен и хорошо умеет пользоваться оружием, так что, если действовать в открытую, он может перебить кучу народу и при этом уйти — полагаю, там, в Германии, его готовили к любым неожиданностям.