Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Но заграница всегда мешала спокойной жизни партии и правительства, не говоря уже о чекистах. Известие о перелете и аресте Барни просочилось в падкую на сенсации английскую прессу, разразился скандал, британское посольство мгновенно обратилось за разъяснениями в МИД, все это вызвало в НКВД суматошную панику, хотя, к счастью, к тому времени Иосиф Виссарионович успел заключить альянс с Гитлером. Но самое страшное не это: о перелете и аресте англичанина Сталин узнал из обзора прессы и тут же вызвал на ковер Берию.

— Пачему не доложил?!

— Собирал материалы, — запинался Берия, дрожа от страха. — Готовим большой процесс… пусть эти англичане лопнут от злости!

Умен был Лаврентий Берия, но не умел смотреть в будущее, не представлял дальновидности вождя и его сложных дипломатических пируэтов. Глупо складывать все яйца в одну корзину, сегодня Гитлер — друг, а завтра — враг. Поэтому не стоит отталкивать проклятого Чемберлена, не надо захлопывать дверь. Ох уж этот Лаврентий! Заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибет.

— Подумай хорошенько, а какую политическую пользу мы будем иметь? Процесс придется проводить открыто, они своего гражданина не дадут в обиду, найдут адвоката, тут же раздуют историю с этой бабой… послушай, а она красивая?

— Я ее не видел, Иосиф Виссарионович…

— Странно, что не видел, ты у нас такой любопытный, даже слишком, да и работа у тебя такая, чтобы видеть все, — в словах вождя послышалась жесть. — Как будут выглядеть Советский Союз и товарищ Сталин, о котором и так пишут на Западе, что он придумал все процессы? А Советский Союз и товарищ Сталин будут выглядеть очень плохо. Посмотри на это по-человечески: разве не мелко для нас, большевиков, ставить палки в колеса двум влюбленным? Разве мы не хотим счастья простых людей?

— Но он же шпион…

— Шпионом можно назвать любого… — улыбнулся Иосиф Виссарионович. — Кардинал Ришелье говорил, что дай ему только перо…

— Но… вы сами дали указание… — слабо возразил Берия.

— Что ты хочешь этим сказать? Еще покойный Ленин критиковал догматиков. Нужно извлечь из этого дела политические дивиденды, понял? Помочь Адаму соединиться с Евой. Где сейчас Ева?

— В тюрьме.

— Тюрьма — это хорошо, ты поступил правильно. А теперь ее надо выпустить, его освободить тоже. Пусть женятся, помоги молодым, Лаврентий, пришли им на свадьбу ящик хорошего киндзмараули! Пусть в Англии знают, что у большевиков благородное сердце! — Сталин был в отменном настроении.

— А дальше что? — спросил Берия.

— Дальше будем тоже думать об интересах страны. Тебе ясно?

В тогдашней России все совершалось стремительно, как в волшебной сказке: сегодня сажали, завтра выдвигали на повышение, послезавтра снова сажали, затем расстреливали или переводили на другую работу. Уже через два дня и Крис, и Даша оказались на свободе, по указанию Бровмана ЗАГС форсировал регистрацию, сияющим влюбленным вручили брачное свидетельство и пожелали счастья в семейной жизни. НКВД подбросил Даше деньги на свадьбу, которую сыграли в «Метрополе», туда и доставили прямо из Грузии два ящика киндзмараули. Присутствовали Бровман, начальник клуба, отец и брат, родственники стеснялись роскоши ресторана и иностранца, пили только шампанское (зато дома надрались, как положено), от лица клуба Игорь торжественно вручил молодым серебряный самовар. Что намерена делать дальше молодая чета? Ну конечно, выехать на остров фарисеев и сикофантов, в уютное гнездышко на берегу Темзы! Гражданство Даша менять не собиралась, и обиды на органы не таила — мало ли что в жизни бывает.

По заданию руководства Бровман встретился с англичанином на конспиративной квартире.

— Прежде всего хочу попросить вас о конфиденциальности нашей беседы. Даже жене об этом — ни слова! Международное положение в настоящее время очень сложное, — говорил Бровман, словно с трибуны съезда партии. — Не исключена война с фашистской Германией, все передовые люди должны объединить свои усилия. Согласны ли вы нам помогать?

— С большим удовольствием! — отвечал Барни. — Я сделаю все, что могу!

Тут же Игорь отобрал у Криса расписку о сотрудничестве с могущественной организацией и попросил его подписаться псевдонимом «Альбатрос» — прежний отрицательный «Ястреб» уже не вписывался в новую судьбоносную роль. В чем будет заключаться помощь, Бровман не расшифровывал, ибо, как сотрудник сугубо внутренних органов, слабо представлял заграничные условия и, главное, возможности самого Барни. Правда, предварительно проконсультировался в иностранном управлении (от него после расстрелов остались рожки да ножки), и юный опер заверил его: разведка любой сошке найдет применение, даже если это ассенизатор. Можно использовать квартиру четы как почтовый ящик для связи нелегалов. Или на случай войны, когда в дефиците любые преданные люди. Последнее — самое главное. Закреплен ли «Альбатрос» на деле? Конечно, закреплен, имелись расписки, в конце концов, на родине у «Дуни» остались родственники… в случае чего… На нее и решили сделать ставку, потом постепенно втянуть в работу и мужа.