Читаем Дела давно минувших дней... Историко-бытовой комментарий к произведениям русской классики XVIII—XIX веков полностью

Грушницкий после этих слов краснеет («ему было стыдно убить человека безоружного… но как признаться в таком подлом умысле?..»). Он, конечно, виноват в том, что события развиваются по такому сценарию, хотя и не он замыслил эту интригу. Грушницкий оказался впутанным в события по слабости характера и в силу желания постоянно производить на окружающих впечатление. Но вот когда он выстрелил и едва не застрелил противника, тогда он становится по-настоящему виновным в подлости. И лишь в последнее мгновение своей жизни, когда он понял, что Печорин был осведомлен о подлом замысле драгунского капитана (а Грушницкий его соучастник и в конечном счете главное действующее лицо этой драмы), лишь тогда он перестает рядиться в байронического героя. «Лицо у него вспыхнуло, глаза засверкали. – «Стреляйте! – отвечал он, – я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла».

Итак, «слабость характера может привести к преступлению, и тогда уже нет оправданий человеку, который, казалось бы, всего только слаб. Вот почему Лермонтов не позволяет нам серьезно жалеть Грушницкого, пока он жив» (Н. Долинина).

Хуже всех ведет себя в этих обстоятельствах драгунский капитан. Печорин предлагает перезарядить пистолеты, капитан протестует. Но стоило Печорину предложить ему стать к барьеру на тех же условиях, как капитан струсил и отважился только на то, чтобы «пробормотать» слова протеста, уклонившись от поединка самым жалким образом. А ведь пока это было безопасно, капитан хвастался своей храбростью и опытностью в «делах чести».

И даже Вернер, который один из всех вызывает уважение Печорина, в этом поединке показал себя не с лучшей стороны.

В финальной сцене дуэли Печорин стреляет, и после того, как рассеялся дым выстрела, все видят, что Грушницкого на площадке нет. «Все в один голос вскрикнули». Печорин, обращаясь к доктору, произносит: «Finita la comedia». Вернер «не отвечал и с ужасом отвернулся».

По мнению Н. Долининой, «Вернер ведет себя нисколько не лучше драгунского капитана. Сначала он не удержал Печорина, когда тот стал под пулю. Теперь, когда свершилось убийство, доктор отвернулся – от ответственности».

КОММЕНТАРИИ

Бэла

…мы остановились возле духана. – Духан (тюркск.) – трактир, мелочная лавка.

…служил при Алексее Петровиче… – Имеется в виду известный участник войны 1812 года

А… Ермолов (1777–1861), с 1815 по 1827 год главнокомандующий русскими войсками на Кавказе. Ермолов пользовался у подчиненных большой популярностью, поскольку был строг, но справедлив. Оппозиционные настроения генерала и его сочувственное отношение к ссыльным декабристам послужили причиной его отставки. Симптоматично, что Максим Максимыч при новом начальстве не продвигается по службе.

…были ль обвалы на Крестовой? – Ледники, сползающие с вершин Казбека, Крестовой и Гуд-горы, нередко вызывали обвалы, нарушающие движение по Военно-Грузинской дороге. Вот почему старожилы внимательно следили за накоплениями льда и снега на склонах гор.

…широкая сакля… была полна народа. – Сакля (груз.) – жилище кавказских горцев. Горская сакля, сложенная из необработанных камней, состояла из двух половин – мужской (она же и кунакская [36] ) и женской. Крыша сакли была плоской, и в горских селениях на крышах собирались женщины, обсуждая местные новости. У бедняков была всего одна комната, где на земляном полу ютилось все многочисленное семейство. В центре сакли располагался открытый очаг, дым которого вытягивался через отверстие в крыше. Вот как описывал внутренность сакли Грибоедов: «…Все храпят, а секретарь странствующей миссии по Азии на полу, в безобразной хате, на ковре, однако возле огонька, который более дымит, чем греет; кругом воронье и ястреба с погремушками привязаны к столбам; того гляди шинели расклюют» (1819).

…я лет десять стоял там в крепости у Каменного Брода…

– Укрепление Каменный Брод было построено в 1825 году на Кумыкской равнине, на границе с Чечней.

… и повели в кунакскую. – Кунакской могла быть как половина жилища, так и отдельная сакля для приема гостей. По описанию Ф. Торнау, «сидят и спят в ней на земле, на камышовых циновках, на коврах, на подушках и тюфяках… В кунакской всегда есть, кроме того, медный кувшин с тазом для умывания…».

…потом начинается джигитовка… – Разнообразные сложные упражнения вооруженного всадника на скачущем коне. Джигит (татарск.) – удалец, храбрец.

Перейти на страницу:

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология
Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых
Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых

Впервые за последние сто лет выходит книга, посвященная такой важной теме в истории России, как «Москва и Романовы». Влияние царей и императоров из династии Романовых на развитие Москвы трудно переоценить. В то же время не менее решающую роль сыграла Первопрестольная и в судьбе самих Романовых, став для них, по сути, родовой вотчиной. Здесь родился и венчался на царство первый царь династии – Михаил Федорович, затем его сын Алексей Михайлович, а следом и его венценосные потомки – Федор, Петр, Елизавета, Александр… Все самодержцы Романовы короновались в Москве, а ряд из них нашли здесь свое последнее пристанище.Читатель узнает интереснейшие исторические подробности: как проходило избрание на царство Михаила Федоровича, за что Петр I лишил Москву столичного статуса, как отразилась на Москве просвещенная эпоха Екатерины II, какова была политика Александра I по отношению к Москве в 1812 году, как Николай I пытался затушить оппозиционность Москвы и какими глазами смотрело на город его Третье отделение, как отмечалось 300-летие дома Романовых и т. д.В книге повествуется и о знаковых московских зданиях и достопримечательностях, связанных с династией Романовых, а таковых немало: Успенский собор, Новоспасский монастырь, боярские палаты на Варварке, Триумфальная арка, Храм Христа Спасителя, Московский университет, Большой театр, Благородное собрание, Английский клуб, Николаевский вокзал, Музей изящных искусств имени Александра III, Манеж и многое другое…Книга написана на основе изучения большого числа исторических источников и снабжена именным указателем.Автор – известный писатель и историк Александр Васькин.

Александр Анатольевич Васькин

Биографии и Мемуары / Культурология / Скульптура и архитектура / История / Техника / Архитектура