Дела семейные (СИ)

Самое поганое, что я настолько привык просыпаться до рассвета, что уже, где бы ни был и что бы ни делал, вскакиваю в урочный час, как по тревоге. И не сплю полтора часа, ни Драконов славить, ни тиллов ругать.

Так получилось и сегодня. Но сейчас это было к лучшему. Я хотел побродить по замку в одиночестве. Бываю в Къольхейме довольно часто, но всякий раз времени хватает только на людей, а не на дом.

Я покинул жилище клана почти что восемь лет назад, но и сейчас мог обойти его, закрыв глаза.

Первым делом отправился к южной стене, туда, где уже несколько веков находилась святыня клана – меч Вебранда Къоля. Вскоре после прихода ледника верный вассал короля Хлодвига явился на Барсов перевал и, вонзив в трещину между камней свой клинок, поклялся, что ни он сам, ни кто-либо из его людей ни на шаг не отступит за этот рубеж.

Тогда в земле Фимбульветер еще ничего не знали о кочевниках, но всякой дряни из-за гор лезло достаточно. Отошедшие на юг, но теперь возвращающиеся банды мародеров, нежить и нечисть, чующая легкую добычу, какие-то толпы, вроде людей, но утративших разум и человеческий облик. Со временем на месте наскоро сложенного из камней укрепления поднялся замок, открылись в Горючих Пещерах выработки огненных кристаллов, появились в окрестностях хутора и поселки, но слово первого из Къолей так никогда и не было нарушено. Кочевники не один раз пытались прорваться через Барсов перевал, но летописи не помнят дня, в который бы Къольхейм пал.

Почтительно постояв возле меча – ни единое пятнышко ржавчины не пятнает благородный булат, хотя клинок стоит прямо против неба, забота Къолей лучше любого укрытия – я пошел дальше.

Вытянул из колодца бадейку воды и порадовался, как это теперь легко, не приходится задирать рукоять ворота почти на высоту своего роста, а потом виснуть на ней. И ложиться животом на край колодца, чтобы дотянуться до ведра, нынче тоже не надо. Зато вода по-прежнему холодна, чиста и вкусна.

Вернув бадейку на место, я еще раз оглядел двор и вошел в замок.

Вот тут сидел я, съежившись, забившись в темный угол возле камина, в день, когда приехавший в Къльхейм жрец должен был забрать меня в храм Багряного Дода. А до этого, испуганный и растерянный, наблюдал из окна башни, как незваный гость идет по двору замка. Тогда я еще не знал, что за мной прибыл сам командор ордена Орм.

Библиотека.

Мои книги, которые не увез с собой в Гехт, совсем уж детские, по-прежнему стоят невысоко, так, чтобы ребенку удобно было взять их.

Я вытащил одну наугад. Сказки. Книга сейчас еще более затрепана, чем я помнил, особенно страницы с картинками, но листы и корешок аккуратно подклеены. Читают.

Сказка про златопряху Сигриву, можно сказать, мою первую любовь. Как же в детстве я мечтал разыскать ее пещеру!

Развеселая история про отбившегося от своих в Белом Поле стражника, решившего переночевать на хуторе. Хозяйка, скаредная старуха, в дом гостя пустила, но не накормила. Находчивый страж ночью нашел припрятанные харчи и давай пировать. Подозрительная хозяйка спрашивает ночью с печи:

– Спишь ля? Спишь ля?

– Сплю, сплю, – отвечает служивый, а сам ест.

Как же я донимал всех подряд чтением этой сказки вслух! И попробовала бы жертва вместо с таким восторгом ожидаемого «Спишь ля?» произнести обычное скучное «Спишь ли».

А вот тут прямо на стене сделаны находящиеся на разной высоте отметки, рядом непонятные непосвященному буквы и цифры. Это бабушка отмечала на обоях рост братьев, а потом Хельгин и мой. В очередной раз подивился: каким же мелким шкетом я был в десять лет, когда покинул Къольхейм.

– Ларс!

В дверях библиотеки стояла Раннвейг.

Не слишком почтительное обращение, но в дяди я возрастом не вышел. Всего-то на пять лет Раннвейг старше.

– Ларс, – прошептала юная особа, подозрительно озираясь. – Дело жизни.

Такое сообщение проигнорировать нельзя. Хуже только пропустить мимо «Наших бьют!».

– Ну? – так же тихо спросил я.

– Здесь нельзя, пойдем на кхарню.

Секретным местом были не стойла быков, а чердак, почти под крышу набитый кормовым мхом. Лучше места не придумаешь: тебя не видно и не слышно, зато любого, кто приблизится, засекаешь уже на подступах и можно быстро спрятаться, пробравшись к задней стене и закопавшись в мох.

Раннвейг взлетела по приставной лестнице с кошачьей ловкостью. Видно, не впервой.

– Ну что ты копаешься? – прошипела она с высоты. – Руку давай!

Видно было, что племянники обживает чердак давно и со вкусом. На мху постелены несколько одеял, посреди которых стоит тщательно закрытый фонарь. Рядом лежат деревянные мечи, игрушечные луки, стоит маленькая модель замка и даже тщательно закрытая корзина, к крышке которой прикреплена записка с крупными четкими буквами: «Тайные бумаги».

– Наш штаб, – махнула рукой Раннвейг. – Лезем дальше.

Пропахав на коленях еще пару версе, мы добрались до будуара юной девы.