Дела семейные (СИ)

– Нет, Ларс. Остановить блокхейн может только тот, кто его объявил. Но Эйнунд Родъер вряд ли сделает это, потому что нет в наших краях бесчестья хуже. Только трус призывает к кровной мести, а потом пытается уклониться от войны. Никто не хочет убивать Родъеров, и в блокхейне погибнут многие Къоли. Но мы не можем нарушать законы. Если отступимся от одного, то значит можно плевать на все. Среди законов много жестоких, но часто именно они удерживают от свершения более страшных преступлений. Зло встает против зла. Сильно подумаешь, прежде чем дать волю дурному нраву, если знаешь, что за слова и поступки придется отвечать жизнью, и не только своей, но и близких.

– Там же почти вся семья - одни женщины.

– Они способны сражаться. А если нет – прибегнуть к покровительству Драконов.

– То есть запереть себя в храме, всецело посвятить служению, забыть про нормальную жизнь?

– Кроме Леге, есть Троппер.

– Это значит, пойти в гарнизонные шлюхи.

– Выбор всяко остается за ними. Ларс, тебе лучше вернуться в Гехт. В походе против кровников должны участвовать все члены семьи. Когда мы двинемся на замок Баг, никто из Къолей, способный носить оружие, в Къольхейме не останется.

Лучше бы отец отвесил мне затрещину. Или отругал и выставил за дверь. Я почувствовал себя несмышленым кутенком, который вообразил, что защищает маленькую хозяйку, и сдуру растяфкался на проходящий патруль, и которого добрый стражник, подхватив под голое пузо, сует девочке в руки: держи, мол, крепче да следи лучше.

– Неужели ничего нельзя сделать? Если мы найдем доказательства, что Къоли не причастны к смерти Торстейна Родъера…

– Какие доказательства, Ларс? Къолям для того, чтобы признать свою невиновность в том, что они не делали, этого не нужно.

– А Эйнунду Родъеру?

– Ему тем более.

Блокхейн не остановить, что бы мы с Хельгой ни делали. Это приграничье, доспешный ряд замков, закрывающий собой землю Фимбульветер. Здесь свои законы не потому, что до королевской и храмовой власти далеко, а потому, что ждать помощи некогда. Здесь заключают союзы побратимства и режут глотки, долго не раздумывая. Здесь не обижаются на неосторожно сказанное глупое слово и ведут войну до смерти последнего кровника. Здесь привыкли ставить интересы клана выше собственных.

В приграничье нравы просты, чувства искренни и долгие разговоры не в чести, если, конечно, не ведутся у огня холодными вьюжными вечерами. Встать на пути кочевников, не дать им прорваться вглубь земли Фимбульветер? Так затем предки наши в этот край и пришли, и цитадель на перевале поставили, а уж мы их память не осрамим. Перебить всю семью соседа-кровника? Так он, дурак, сам блокхейн объявил, чего теперь церемониться, ждать, пока они нас? Это для городских жителей кровная месть просто обычай, отношения между людьми. В приграничье к ней относятся скорее как к болезни. Если уж не удалось уберечься, то не разговоры надо говорить, а лечить. Даже если придется отсечь руку или ногу, пораженные гнилой горячкой, то, Леге милосерден, рана со временем зарастет, зато человек останется жив.

И ведь я ничего, ничегошеньки не могу сделать! Я хоть и давно уже перерос отметку на стене в библиотеке, все равно остаюсь для Къольхейма десятилетним мальчишкой, ребенком, которого по тем же неписанным законам приграничья до поры оберегают от всего дурного и страшного. Клан не отрекался от меня, в Къольхейме любят и всегда ждут младшего сына Бъерна и Бергильот, но что значит мое слово в краю, где время отсчитывают не с воцарения правящего государя, а с последнего набега?

Даже если во имя совести предам свою семью и со шпагой в руке встану на пороге замка Баг, никого не спасу и ничего не исправлю. Меня даже убивать не станут, просто отодвинут в сторону.

И никто ничего слушать не будет. Все заняты подготовкой к блокхейну.

Пробегающая мимо Раннвейг помахала мне рукой, но не остановилась. На плече у племянницы прилепилась странная конструкция из тряпок, нечто вроде свернутого кольцом валика, в центре которого гордо восседала Карр. Вид и у вороны, и у девчонки был воинственный. И эти туда же…

Не можешь найти себе дело, так уберись куда-нибудь, не мешай людям. Я сунулся было к маме, но она была занята с другими женщинами замка. Разложив на столах старые простыни, они разрезали их на длинные полосы и скатывали в тугие рулончики. Бинты. Милосердие Леге, не все они понадобятся, но лишних никогда не бывает.

Так и не придумав ничего путного, я ушел в свою комнату. Там сразу выяснилось местонахождение Хельги. На столе я нашел записку.

В мое отсутствие сестра, конечно же, умело вывернула наизнанку всех родичей и членов клана, но ничего нового и полезного о соседях не узнала. До недавнего времени Родъеры Къольхейму были просто не интересны. В гости они не ездили, к себе не приглашали, и ничего, достойного внимания и обсуждения, в замке Баг не происходило. Теперь Хельга отправилась на охоту по окрестностям.