Дела земные

Женщина смело поставила локти на холодный стол. Включила компьютер, набрала уже запомнившийся сайт знакомств, открыла почту и нашла в ней вопросы относительно себя на бланках, которые необходимо заполнить. ФИО, дата и год рождения, образование – эти строки заполнила четко и бегло. Шатенка, брюнетка, блондинка? Холодные руки выхватили из сумки складное зеркальце. Она шатенка. Цвет глаз? В зеркальце отразилось лицо пожилой женщины, об этом красноречиво говорили гусиные лапки от уголков глаз к вискам. Зеркальце маленькое и отразило только глаза да брови под свисающей отросшей челкой неопределенного цвета. И тут женщина поняла, что доподлинно не помнит цвет своих глаз. Знает, что карие глаза. Общепринятое слово. Шоколад тоже карий, а сколько оттенков.

И молочный он, и горький, и черный, и в крапинку, если с орехами. Женщина захотела шоколада. Рот наполнился слюной, кажется, сейчас она капнет прямо на холодную столешницу и застынет от холода. Женщина непроизвольно сглотнула, видимо, громко.

– Ты не завтракала сегодня, наверное, потому и мерзнешь. – Сотрудница со странным именем Павлина снова обратила свое внимание на «снегурочку» за соседним столом. Кивнула в сторону комнатного градусника. – На градуснике двадцать пять. Комфортная для офиса температура.

Лариса, «снегурочка» в гамашах, встала и потрогала градусник. Он показывал озвученную цифру.

– Градусы комфортные, а градусник холодный.

– Естественно. Температура человека тридцать шесть и шесть, разница есть?

– Мне шоколада хочется, – сама не ожидая этого, Лариса выдохнула из себя желаемое и представила, как бы она сейчас с легким хрустом откусила кусок от шоколадной плитки. – Нестерпимо.

Павлина посмотрела на синие губы коллеги, желающей шоколада, и поверила.

– Петечка! Павлина хочет шоколада. Очен-но… – с придыханием проговорила она, губами касаясь телефона. Лицом и телом показывая невидимому Петечке якобы возникшее неудержимое желание отведать шоколада.

Вскоре небольшая комната на четыре стола с компьютерами наполнилась ароматом чая с мелиссой. Минут через двадцать в офисе появился Петечка. Мужчина доставил шоколад.

– Мне некогда, моя радость. Приятного всем аппетита.

Петечка источал холод зимы одеждой, голосом и глазами – мужскую любовь. Руки выдавали мужские желания.

– Ух, я тебя вечером-то… Да после шоколада… – мечтал вслух мужчина.

Павлина небольшого роста. Ее не стало видно за фигурой Петечки. Шевельнулись полы дубленки ниже пояса Петечки, это шаловливые ручки Павлины ухватились за мужской ремень и как можно крепче прижали себя к любимому.

– Чего такой грустный, Ларчик? – загремел голос Петечки над головой любимой женщины.

– Зима слишком длинная.

Не голос, а холодное дыхание зимы услышал в ответ мужчина. Придавил теснее подбородком голову любимой женщины к своей груди, та мило пискнула в знак признательности. Мужчина о чем-то размышлял, плавно покачиваясь из стороны сторону.

– Павлуша! Пригласи в гости к нам Ларису. Я друга позову.

– Зачем? – скрипнул голос Ларисы, похожий на заиндевевшую ветку.

– Просто так.

– Не хочу просто так. Как у вас хочу, чтобы тепло было.

Скорее всего, сказанное вырвалось нечаянно, так велико было женское возмущение от созерцания двух прижимающихся друг другу разнополых тел.

– Так кто ж против! Дерзай! Все в твоих руках, – ответил мужчина.

Он знал Ларису даже больше и дольше, чем свою нынешнюю возлюбленную. Знал ее мать, отца, бабушек, слышал о дедушках. Отец не жил с матерью почти с рождения дочери. Мать до сих пор одна. Заведующая детским садом двадцать с лишним лет. До занимаемой должности шла тернистым путем, но цель ее была достигнута. Городок маленький, молодежь подрастает быстро и смещает пенсионеров с их должностей. Пенсионерка в лице Ларисиной мамы была, словно холодная гранитная скала. Столько было нацарапано кляуз, а холодной гранитной скале хоть бы что. Стоит на своем посту, исправно исполняя свои обязанности, источая красивым лицом холодное спокойствие и довольство собственным положением. К дочери и матери исправно забегала каждый божий день после работы или во время рабочего дня с баночками, наполненными поварами пищеблока детского сада. Откроет дверь родительского дома, увидит старость в рваном халате и младость рядом, за нее державшуюся, постоит у порога, взвинчиваясь изнутри пониманием неправильности собственного поведения, изольет гнев на якобы обличающих ее в этом самых близких и родных людей и уйдет в свой дом, как в неприкасаемый бункер. Не дай бог, кто зайдет и оставит там свой след! Его немедленно сотрут половой тряпкой, и ручку дверную вытрут, и половичок подъездный пропылесосят. Последующее проветривание обязательно.

– Ты меня слышишь? Все в твоих руках, – повторил мужчина.

– Будто у меня дел дома нет, – ответила Лариса и отвернула бледное от злости лицо к зимнему окну.

Мужчина и женщина еще повозятся в дубленке, и она его отпустит. Он уйдет размашисто и шумно. Она повернется к Ларисе восторженным лицом.

– Чего мужикам перечишь? Один вред от этого.

– Я так, как ты, не могу.

– А как я?