Дела земные

– Твоему организму магния не хватает. Тот, кого обуревает желание есть шоколад, нуждается в магнии. – Мама Ларисы вздохнула. Она зашла к дочери без предупреждения, имея ключ. – Где-то я читала об этом. Лучше бы ты мужика богатого вместо шоколада захотела! Ты всю жизнь у меня ненормальная. У людей дети как дети… Надеть из твоей одежды ничего не могу, все большое, даже обувь. Идти возле тебя на улице странно, будто ты мать, а я твоя дочь. Громадина, в папашу своего и его мамочку выродилась вся.

Мама Ларисы прошлась взглядом заведующей по телу дочери. Прошлась туда-сюда, вдоль дивана, на котором возлежало это большое и так раздражающее тело.

– Гулливер… – Она закатила глаза от возмущения. И вот ужас! Сквозь стекло плафона люстры просвечивала пыль и засохшая муха в ней. С заведующей случился профессиональный столбняк.

– Как ты живешь? Заросла паутиной! Что молчишь, корова?

– Мама… Ты говорила о магнии и моем организме.

– Насрать мне на твой организм. Ему скоро сорок лет будет. Справится сам.

За входной дверью стоял мужчина, слегка наклоняясь к ней. Он вышел из своей квартиры и задержался. Конечно, слов, доносившихся из квартиры соседки, ему было не разобрать, но повышенный тон, раздраженность и женскую агрессию он улавливал. Воспринимала все это и Лариса. В выражении «материнская любовь» дочь еще в далеком детстве заменила слово «любовь» на «раздраженность». Научилась выхватывать из потока негодующих слов те, которые имели смысл. Научилась делать это виртуозно, чтобы не жгло душу и сердце. Школьные годы прошли и студенческие тоже.

Друзья и подруги этих лет обросли семьями, детьми, кое-кто и внуками.

Ее день заполнялся бессмысленным хождением на работу в офисы, меняющиеся со странной периодичностью, ночь – страхами и сравнениями себя с кем-то не в свою пользу, выходные – посещениями раздраженной мамы.

Мама Ларисы остановилась у окна. Подоконник оказался чистым. Женщина вздохнула с облегчением. Прямо за окном громоздилась новая высотка.

– Весь свет закрыли. Смотри теперь в стены. Местная власть задним местом думает и только о взятках. Представляешь, сколько они хапнули за разрешение на точечное строительство. – И вдруг она замурлыкала незамысловатую мелодию, лицо просветлело, взгляд заискрился. Сдернула шарф с шеи. Стала двигать шторы, собирая их в одинаковые складки.

– Включи свет. Ла-ла-ла.

Дочь не поняла или не расслышала.

– Включи свет сейчас же.

Дочь начала подниматься, но очень уж медленно, по мнению матери.

– Корова! – Мать сама включила свет и возвратилась к окну.

– Мама! Ты чего пришла?

– Ты у меня единственная дочь. Мама о тебе заботится. – Слова, произнесенные ласково и певуче, были обращены не к дочери, а к окну. – Иди сюда, доченька.

И тут же с ледяной настойчивостью в голосе, но с той же улыбкой добавила скороговоркой:

– Кому сказала, иди сюда. – Но передумав, произнесла с досадой: – Сиди уж.

Сев в кресло напротив дивана, мать набирала в грудь воздуха.

– Вот в кого ты у меня такая? Мужиков пруд пруди вокруг нее, она их не видит.

– Это не так, мама. Давно не так. Ты живешь в своем образе двадцатилетней давности.

Дочь вспомнила тот период из жизни мамы. Мужчин у мамы в то время было валом. Но все как-то гужом-гужом, да мимо. Зайдут в дверь раз-другой, выйдут и исчезают в неизвестном направлении. Мать, словно прочитав мысли дочери, воспылала родительским гневом.

– Тебе не нравится мамин образ жизни, зато тебе нравится сидеть в собственной квартире, нравилось каждое лето ездить на море. Нравилось, что холодильник всегда забит продуктами. Нравилось носить красивые шмотки и иметь не пустой кошелек. А кто поставлял тебе таких поклонников? Не помнишь. Если бы не была коровой, вышла бы за кого-то из них замуж.

– Они все женатые были, – успела вставить дочь.

Мать отмахнулась и продолжила:

– У тебя под носом живут два достойных образца. Балконы напротив.

Глаза в глаза буквально! Куда ты смотришь, дур-ра набитая! Ты меня в гроб раньше времени загонишь!

Глаза у заведующей замерли в одной точке. Видно, что человек соскочил с главной темы. Женщина направилась в прихожую. Там висит зеркало с подсветкой. Свое отражение в нем заведующей нравилось. В прихожую не попадает дневной свет, а вечернее освещение скрывает первые признаки женского увядания. На этот раз зеркало ничем женщину не порадовало.

Далее мать буквально вытащила дочь на балкон якобы подышать свежим воздухом. Смеялась, изображала игру в снежки. А увидев «неожиданно» мужчину на балконе соседнего дома, швырнула в его сторону снежный комочек. При этом успела ущипнуть уходящую с балкона дочь, чтобы вернуть ее обратно. Достойные мужские образцы взирали со своих балконов на женщин. К ним неожиданно присоединился третий образчик. Он-то и ответил быстро слепленным своим снежком. Номер три, назовем его так.