Дельфийский оракул

И для детей, которым жара была нипочем. Смех их доносился издали, украшая его песню.

Счастье. Но продлится ли оно долго?

– Друг мой! – Эдип нашел Аполлона в саду, где он проводил почти все время, говоря, что только среди молчаливых деревьев спокойно ему. – Друг мой, принес я радостную новость. В дом мой пришла женщина, называющая себя Лето. И говорит, что она – твоя мать. И вижу я ваше сходство.

Разорвалась струна, поранив палец певца.

– Долго она искала тебя, желая вернуть сына. И вот – нашла. Так поспеши же! Что может быть радостнее, чем встреча с матерью?

– Не слушай ее, – взмолился Аполлон. – Что бы она ни говорила – не слушай…

Прекрасная Лето.

Ужасная Лето.

Старуха в черных одеждах стояла перед царицей, глядя на нее с такой ненавистью, что сердце Иокасты заледенело. Где и когда успела она причинить боль этой женщине? Не пересекались их пути, но тогда за что ее так ненавидеть? И улыбалась царица страшной гостье, говорила с ней ласково, но не слышала Лето ее слов.

– Здравствуй, сын, – сказала она Аполлону. – Неужто не рад ты видеть меня?

Белоглазая, седовласая, была она ужасна, как бывает ужасна эринния, занесшая меч над безумцем, дерзнувшим перечить воле богов.

– Рад, матушка.

Аполлон поклонился ей, не смея обнять.

– Тебе пора возвращаться домой. – Она нежно коснулась щеки сына, желая стереть с нее морщины. Разве стареют боги? Нет! Это люди виноваты, люди причинили зло ее Аполлону. Так пусть же поплатятся они!

– Я вернусь, матушка. Пойдем. Сейчас.

– Нет, дорогой, еще рано.

– Пойдем! – Он схватил мать, готовый зажать ей рот, если вздумает она сказать хоть слово.

– Рано, дорогой. Рано. – Она с легкостью змеи вывернулась из его объятий. – Разве не желаешь ты проститься с братом? Рассказать ему правду?

– Уходи отсюда, Эдип!

– Не гони его, Аполлон. С братьями так не поступают. Ты называл моего сына братом, царь Эдип, не зная, что и в самом деле – брат ему. От одного отца вы были рождены.

– Молчи! – закричал Аполлон.

– Ты тоже прикажешь мне молчать, царь? Неужто не желаешь узнать его имя?

И бледное семя болезни, до сих пор дремавшее в теле Аполлона, распустилось, сковав его руки и ноги, связав язык. Стучала кровь в висках, грохотало сердце. Но ничего не в силах был сделать он, чтобы остановить Лето.

– Его звали Лай, сын Ладбака, брат Амфиона… мой презренный муж. И твой тоже, царица!

– Нет…

– Да. Не вам ли было предсказано, что сын, тобою рожденный, убьет отца? И что станет он позором вашего рода, таким позором, который не смоют века…