Дэлл

Пусть насладятся друг другом. Как хорошо, что у моего партнера налаживается не только финансовое состояние, но и личная жизнь, – значит, сверху все же кто-то смотрит и раздает подарки тем, кто их заслужил. А Чак заслужил.

Мой грустный вздох осел замерзшими кристалликами инея на меховой оторочке капюшона. Под подошвами резко и звонко поскрипывал снег. Укрытые драгоценной белой шалью, блестели под фонарями сугробы.

А в комнате должно быть тепло – радиатор возле кровати остался включенным. Приду, заварю свежий чай, посижу у окна, посмотрю, как переливаются под луной застывшие на стекле узоры, подумаю в тишине. И – спать. Желательно без снов, тихо и спокойно.

Знакомая бетонная лестница молчаливо наблюдала за притихшим двором. Скорее бы уже в тепло…

Сбежав вниз по ступенькам, я нащупала в сумочке ключ, изъяла его на свет и вставила в стылую замочную скважину. Как же мерзнут руки. Скорее бы пришла весна, чтобы не опасаться обморожения, стоит лишь снять перчатки. Всё, уже почти дома! Проверить ли почту? Скорее всего, ящик снова пуст.

Я ввалилась в комнату и закрыла за собой дверь, блаженно вдыхая привычный, прогретый старательным радиатором воздух, когда что-то вдруг подвигло меня открыть ее снова. Щеки тут же опять защипал мороз.

Пуст ли ящик? Да нет, вроде бы что-то есть. Очередной счет? Или глянцевая рекламная листовка, которых в последнее время стало до неприличия много? Скидки на продукты, верхнюю одежду, дешевую электронику из соседнего супермаркета… На что обещают суперцены в этот раз?

Извлеченный из прорези снизу конверт оказался шире тех, в которые обычно прятали узкие полоски счетов за воду и электричество. И не реклама. Бумага белая, слишком плотная. Тогда что?

Обратная сторона без надписей и адреса, а вот на лицевой…

На лицевой обнаружился герб Комиссии и голографическая печать, защищающая некое важное вложение.

Неужели…

Не устояв на ногах, все еще держа конверт в руках, я медленно опустилась на пол у порога и принялась трясущимися руками отрывать боковину.

Неужели?..

Теплый воздух стремительно вытягивался из комнаты наружу, в промозглую зимнюю ночь, пальцы немели от холода, но я не замечала этого. Не закрою дверь – буду мерзнуть во сне… К черту… нагреется снова.

Из конверта показался плотный лист бумаги, испещренный бледными серо-золотыми водяными знаками, и вверху, возглавляя написанный мелкий шрифтом текст, стояла надпись: «Разрешение на Переход».

Лист выскользнул из трясущихся пальцев и упал на пол.

Я судорожно втянула воздух и закрыла глаза, не в силах поверить в произошедшее.

Разрешение на переход.

На четырнадцатый Уровень.

Оно пришло.

Через секунду, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, я резко подскочила с пола, воздела руки к небу и, подпрыгивая на месте в нелепом танце, заорала не своим, срывающимся от волнения голосом:

– ОНО ПРИШЛО!!!

Мой сумасшедший рев вылетел за дверь, раздробился о низкую ограду, обогнул деревья и улетел за дома, прочь.

Сверху хлопнуло окно, а на заметенный парапет приземлилась пустая стеклянная бутылка.

Не разбилась – помешала толстая шапка снега.

Чувствуя себя странно свободной и сумасшедшей, я рассмеялась.

* * *

Гулкое помещение, один-единственный стол, стоящий перед ним стул и окно во всю стену. Странная комната. Казалось бы, вошла в неприметное здание в одном из офисных строений в центре города, а теперь сижу вне времени и пространства. Где? Всё еще в Соларе? Или уже на четырнадцатом?

За окном сгустились сумерки, падал тяжелый пушистый снег. Пейзаж внизу будто перестал существовать, размылся.

Я видела этих людей раньше, но вспомнила об этом только теперь: серебристая одежда, неприметные лица, ровные взгляды. Видела во время предыдущих переходов, но отчего-то благополучно забывала об этом почти сразу же.

Сразу же после чего?

Мысли метались и путались. Я нервничала.

Мужчина – не молодой и не старый – сидел за единственным столом и неторопливо проглядывал лист бумаги, который держал в руках.

– …Проницаемость – плюс два, восприимчивость – десять «Б»… Хорошо. Восприятие себя действительно ушло по кривой вверх, внутренний резерв возрос, – негромко, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания, монотонно зачитывал человек в форме.

О чем шла речь? Обо мне? Моих параметрах?

Понять бы хоть слово. Глядя в незнакомое лицо, я думала совсем о других вещах: с Чаком и Саймоном попрощалась, честно объяснила, что ухожу дальше. Перехожу. Оба и погрустили, и порадовались одновременно. Квартиру закрыла. Жаль оставлять нажитые вещи? Не жаль. Ничего ценного там не осталось, к Солару я так и не привыкла, хоть и научилась в нем жить. А как только научилась, сразу же зажегся зеленый свет… Ирония судьбы.

– Показатели хорошие, – продолжил говорить представитель Комиссии, которого я втихаря рассматривала вот уже несколько долгих минут, – вас допустили дальше, поздравляю.

Эмоции в его голосе отсутствовали – таким тоном можно было соболезновать об утрате или же сообщать о повышении в должности. Одинаково сухо, сдержанно, ровно.