Дело молодых

Мы идем, мы сильны и бодры… Вот Рафик с Тофиком удивятся. Приедут, а денежек нет. Посмотреть бы на их рожи в этот момент. Катька, правда, говорила, их как-то по-другому зовут, но ведь если я буду их звать Рафик и Тофик, они, наверное, не обидятся. Они, когда узнают, что денежки тю-тю, вообще ни о чем другом думать не смогут дня три. А потом ничего, успокоятся. Можно будет потом, через месяцок, этот магазинчик еще разок хлопнуть. Вот смеху будет!

– Так, Катюха, стой здесь, по сторонам поглядывай. Если увидишь, что хозяева приехали, мне скажешь.

– Я тебе как скажу-то, Артур? Мы же телефоны дома оставили. Что, я в магазин побегу, по-твоему?

– Не, в магазин точно не надо, ты мне только мешаться будешь. О, смотри, камушек какой хороший. Если что, в окно его кинешь и беги сразу.

– А ты думаешь, что услышишь?

– Услышу, конечно, там зал маленький, повернуться-то толком негде. Ну все, Катюха, я пошел. Хотя нет, погоди. Иди ко мне, поцелую.

Целуется Катька все же классно, ничего не скажешь, офигенно целуется. Губы у нее всегда такие мягкие, влажные, даже не знаю, как у нее так получается. У меня вот губы почти всегда сухие, а зимой еще и обветренные, с корочкой.

Так, ну что тут у нас? Раз продавщица, два продавщица. Сидят, клуши, скучают. И народу нет никого. Это же замечательно! Хороший вечер, хоть поем, наконец, нормально. Надо же, окна толком и не видно, все холодильниками заставили. Пиво, воды, углеводы. Ладно, мы тут быстренько.

– Добрый вечер, красавицы! Мне бы пельменей пачку, какие получше, майонез, кетчуп и запить еще что-нибудь. Шампанское какое у вас есть поприличнее? Нет, ростовское не надо! Питерское? Ну, давайте питерское, на безрыбье и рак птица. И водочки еще бутылочку, лучше две. «Финляндия» есть у вас или «Абсолют»? Есть? Давайте две «Финляндии», нет, обычную, от «Куранта» я потом смородиной икаю все время. Что? Маска зачем? Это чтоб лицо не мерзло, у меня аллергия на холод. Зима ведь близко. Кстати, у меня кроме маски, смотрите, что еще есть. Ружьишко! Куда? Назад, тварь, пристрелю. Давай все укладывай. Продукты в один пакет, деньги в другой. Энергичнее, а то жрать охота.

– Э, ты что делаешь?

Упс… Кто тут у нас? Рафик? Рафик или Тофик? Непонятненько. А где второй? Тоже, поди, сейчас появится. Что ж Катька, жаба, в окошко не стуканула? Хотя, может, и стуканула, из-за холодильников ни черта и не слышно. Ну что, родной, иди сюда, я тебе объясню, кто что тут делает. Что? Больно, когда прикладом по зубам? Ничего, полежи, пройдет.

– Ну, все собрали? Давай сюда, живее!

А теперь ходу. Ты глянь, эта рожа бородатая еще и встать пытается. Ну на, лови еще напоследок. Там такая подошва на ботинках дубовая, что теперь долго лежать будешь. Бегать, правда, не очень удобно. А вот и второй, Тофик. С этим уже некогда разбираться, бежать надо, бежать. До чего ж ботинки тяжелые! Лишь бы этот Тофик за мной не увязался. Ох ты, вот это неприятность! Вас когда-нибудь шершни кусали? Вот так чтоб прям в задницу? Нет? Меня тоже. Хотя откуда в Москве шершни? Похоже, эта тварь в меня из травмата пальнула. Так ведь и я стрелять тоже умею. Только ведь у меня ружьишко получше будет. Упс! Промазал. Но ничего, вон он как в кусты сиганул, теперь точно отстанет. А это еще что за светомузыка? Только этих уродов здесь не хватало. Что? Ага, стою, как же. А вы что, раз в форме, значит, такие смелые? Ну-ка, проверим. Ой, надо же, все герои попадали. Что, так страшно? Да ладно. Я же только в машину попал. Все, вы тут лежите, а я дальше побежал. Хоп, хоп, хоп! А ведь со стороны, должно быть, я вообще красиво смотрюсь. Мчусь быстрее, чем Усейн Болт, в одной руке обрез, в другой пакет с водкой и пельменями. Если бы меня сейчас Тарантино видел, то точно к себе сниматься позвал. Ох, мать его, что это? Больно-то как! Да что же это? Так еще больнее! А что это асфальт прямо на меня летит? Или это я на него? Я что, падаю? Черт, водка ведь разобьется…

Упс… вот и все, отбегался. Темно почему-то. Темно и страшно. Хотя, чего теперь бояться, бояться надо раньше было, а сейчас уже все случилось. Да, похоже, в моей жизни больше уже ничего не случится. Как быстро все промелькнуло, ведь двадцать два года всего. Двадцать два… перебор.

* * *

Вернувшись домой после затянувшегося допроса, Фомин обошел разгромленную при обыске квартиру, небрежно смахнул на пол с дивана сложенные на нем оперативниками книги и уселся на освободившееся место. Взгляд его блуждал по комнате, никак не находя нужную вещь. Наконец он увидел ее. Модель танка лежала на полу, в углу комнаты, ее почти не было видно из-за наваленной сверху одежды, лишь болотного цвета дуло упрямо выглядывало из-под старой джинсовой куртки. Отшвырнув одежду в сторону, Игорь Андреевич поднял танк и поставил его обратно на полку.

Сочтя, что на сегодня с него хлопот достаточно, Фомин пошел на кухню. Достав из шкафа бутылку с водкой, Игорь Андреевич открыл ее, сделал большой глоток прямо из горлышка.

– Идиоты, – пробормотал он, ставя на стол рюмку, – сборище идиотов.