Дело Мотапана

— Какая скверная мысль! — пробормотал Жиромон, слегка оторопев. — Но я знаю, что это только шутка. Повторяю, я предложу это дело лишь надежному другу.

— Предположим, этот друг — я. Допустим даже, что я научусь работать насосом. Сделай одолжение, скажи, как ты намерен действовать?

— Очень просто. Мы поедем в ту деревеньку, о которой я тебе говорил. Там есть уединенный дом, который мы снимем на время. Никого с собой брать не будем, а стряпать для нас будет жена какого-нибудь моряка. Ты, как и я, прослывешь оригиналом, страстным любителем рыбной ловли и прогулок по морю. У меня там есть все что нужно: парусная лодка, удочки, сети…

— Хорошо! А аппарат?

— Мы уложим его в ящик, его доставят в наш дом, и там уж мы сами его распакуем, а потом будем выходить в море каждый день и даже ночью под предлогом рыбной ловли. Тамошние жители привыкли к моим причудам, они не станут интересоваться нами. Я привезу тебя на то место, и мы определим точное положение судна. А когда все будет готово и нами перестанут интересоваться, увидев, что мы привозим столько же рыбы, сколько и рыбаки, однажды ночью мы положим снаряжение в лодку и незаметно уплывем.

— Ты думаешь, что, когда спустишься на дно, тебе останется только наклониться и подобрать слитки?

— Нет! Это будет долгое дело. Сначала нужно отыскать сундуки, потом разбить их топором.

— И ты считаешь, что способен на это?

— Да, я упражнялся в Витстебле.

— Очень хорошо! А когда ты разобьешь сундуки?

— Наполню мешок слитками, привяжу его к поясу, и ты меня вытащишь. Я могу спускаться раз пять за ночь. На берег мы вернемся еще до рассвета. Теперь, когда ты все знаешь, скажи, хорош ли мой план?

— Не уверен. Но можно попытаться. Сколько времени, по-твоему, понадобится, чтобы исчерпать этот золотой рудник?

— Не хочу тебя обманывать: месяца три… а может быть, и четыре. Нам надо обжиться на месте, да и сама операция требует времени.

— Это для меня слишком долго. Я должен быть здесь и охранять свои сокровища. Если отлучусь надолго, буду беспокоиться.

— Ты находишь, что двенадцать миллионов того не стоят?

— Я этого не говорю, мне нужно подумать. Я полагаю, ты не намерен ехать туда зимой?

— Я колеблюсь. Летом работать легче, но зато полно отдыхающих и туристов, которые могут нам помешать.

— И узнать меня — я очень известен в Париже.

— Именно! Между тем зимой там остаются одни местные жители. Нам будет спокойнее, только ветер может помешать выходить в море. Что ты скажешь?

Барон Мотапан молчал. Он был погружен в глубокие размышления.

— Жиромон, — проговорил он, наконец, — я не обещаю тебе ничего, но если я на это решусь, то поеду немедленно.

— Хорошо! Но когда?

— Когда засужу Кальпренеда-младшего, — ответил барон. — Я не успокоюсь, пока он не попадет в суд присяжных. А теперь, — прибавил он, с трудом вставая, — доставь мне удовольствие — убирайся. Уже одиннадцатый час. Я едва держусь на ногах.

IX

День показался Дутрлезу очень длинным. Он позавтракал у камина и оделся, чтобы выйти из дома. Альбер ждал, что его вызовет следователь, и очень хотел как можно скорее дать показания, мечтая загладить свою оплошность, которая стала причиной ареста Жюльена. Из-за него пострадал брат мадемуазель Кальпренед. Что должна была думать об этом восхитительная девушка, которую он любил? Ее визит несколько успокоил Дутрлеза. Он говорил себе, что если бы она не простила его, то не пришла бы с просьбой спасти Жюльена.

Она просила о помощи и Жака, но Жак был славным малым, совершенно не способным употребить это во зло. Притом Жак мог сыграть в спасении молодого Кальпренеда лишь скромную роль. Он сам уверял, что не имеет никакого влияния на своего брата. Дутрлез, напротив, мог повлиять на следователя — стоило ему объяснить, что барон Мотапан преувеличил факты и нет никаких доказательств того, что человек, поднимавшийся по лестнице в первом часу ночи, — Жюльен де ля Кальпренед. Незнакомец с ожерельем был выше и сильнее Жюльена. Кроме того, в квартиру графа де ля Кальпренеда не впервые входили ночью.

Эти и другие подробности должны были произвести на беспристрастного судью благоприятное впечатление, и Альбер несколько часов готовил свои показания. Но, к его величайшему удивлению и досаде, повестку он так и не получил. А между тем делопроизводитель Куртомера послал ее одновременно с повесткой барону. К несчастью, их получил консьерж Маршфруа и обе отдал своему хозяину. Он шпионил за жильцами и, не стесняясь, рассказывал все Мотапану.

Барон, опасаясь вмешательства Дутрлеза, приказал Маршфруа отдать тому повестку на следующий день. Он рассчитывал, что это помешает следователю первым выслушать Дутрлеза. Он даже надеялся, что Дутрлез получит строгий выговор за то, что не явился вовремя, и его небрежность настроит следователя против него. Но барон не мог предвидеть отставку Куртомера.