Дело о Медвежьем посохе

– Эй, малый! Мальчишка, стой, выходи скорей ко мне, – бессвязно кричал Первозванный, но того и след простыл. Причем в буквальном смысле не было видно ничего, что указало бы, куда делся пацан, – ни сломанной ветки, ни клочка одежды, ни примятой земли.

Можно сказать, что Первозванный испытывал облегчение от того, что теперь ему не приходится изображать из себя Остапа Морошку. Он больше устал от того презрения, которое испытывал к этой личине, чем от самого притворства. А так, ну что же, он делал то, что нужно: сбивал со следа полицейских ищеек да строил дальнейшие планы по возрождению из пепла, как легендарная птица феникс. Недаром японцы говорят: не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься.

Не надо было ему бежать с этим сбродом – под чужой фамилией осталось отсидеть всего ничего, да такая началась заваруха, что все равно пристрелили бы солдаты. Все, что ни делается, – все к лучшему.

Но случай с появлением японского мальчишки расстроил все задумки Первозванного, что, к его собственному удивлению, только обрадовало. Он не вернулся к своему прежнему «я», он изменился. То чувство, которое проснулось у него в душе, когда он, не задумываясь, убил своих подельников по побегу, встав между ними и мальцом как последний бастион на пути бессовестного зла, как ни странно, было хоть и необычным, но светлым.

Первозванный был тертый калач. Конечно, голод и усталость сделали свое дело – мысли путались, бессилие било по голове, тело отказывалось слушать команды и существовало будто в автономном режиме: сэкономить ресурсы, продержаться во что бы то ни стало. Только так для себя он мог объяснить прокол в легенде, которая отлетала от зубов машинально, не требуя напряжения, и вызывала доверие и не у таких, как его спутники, следователей.

После смертельного боя, когда практически все резервы организма были брошены в схватку, наступила неизбежная расплата. Ноги подкашивались, руки тряслись. Упав прямо в гигантские лопухи, Первозванный лежал на спине и смотрел на небо, а земля возвращала ему ясность и спокойствие. Выжить можно было, только восстановив силы, а их уже не осталось, и выход был только один.

Он слышал, что смотритель обещал огромные деньги за этого мальчишку, да только такие деньги ему были совсем не нужны. Одно дело – толстопузых прелюбодеев и развратников на тот свет отправлять, а другое – дитя невинное таким же похабникам…

Буквально недавно Морошко бился не на живот, а на смерть с каторжниками из-за того, что они хотели сделать с мальчишкой, но теперь ему приходилось взглянуть на ситуацию другими глазами. Они – его спасение, последняя надежда. К трупам Первозванный подходил уже на рефлексах, превратившись в первобытного человека. Поднял кусок продолговатого обсидиана, несколькими точными движениями другого камня расколол его на пластины, край получившегося подобия каменного ножа замотал куском рубахи.

– Ну что, пообедаем? – и всадил «нож» в горло Колесу.

* * *

Холодное дыхание морозной тайги смягчили едва ощутимые лучи восходящего солнца. Туман клубился в небольших ярах и парил над торчащими, словно головы мифического змея, изогнутыми корнями исполинских деревьев. Где-то совсем недалеко звенел ледяной ручей, который быстро бежал, огибая огромные валуны, и впадал в бесконечно-бушующее море. Величественные и стройные дубы уже сбросили свои золотистые платья. Не уступая в красоте, рядом раскинулись тисы, ели, сосны и широколистные диморфанты, покрытые снежком. В воздухе пахло тишиной.

– Говорю вам, это точно была медведица!

– Ишь, медведя, говорит, увидел, – улыбнулся идущий впереди широкоплечий Сила. – Та если бы зверь тебя догнал, от тебя только и остались что шнурки.

– Да так бы оно и было, но говорю вам, ее словно нарочно маленький медвежонок оттягивал, – продолжал заверять спутников Григорий.

– Причудилось тебе все, у страха, как говорится, глаза велики, – лениво отмахнулся Егор.

Родин приостановился, ища поддержку у Ревеня, однако француза история совсем не волновала, он продолжал уверенно шагать по буро-желтому ковру. Доктор крепче сжал крепкую палку, служившую ему теперь неким подобием посоха, и шагнул навстречу затянутому завесой непроходимого бурелома будущему. Они продолжали пробираться сквозь чащу леса, то и дело куда-то сворачивая, иногда останавливались, ждали, пока охотник что-то разглядывает на земле. В одну из таких передышек Сила заявил:

– Тут недавно кто-то проходил.

– Сколько же было людей? – заговорил вдруг все время молчавший Ревень.

– Тяжко сказать точно… Земля замерзлая, следов почти не видно, – ответил следопыт и продолжил: – Но могу сказать точно, что это нога взрослого человека.

– Возможно, моих молодцов нашли, – сказал с ухмылкой надзиратель. За время, что он тут провел, его акцент стал почти незаметен, однако все равно присутствовал.

– Не печальтесь, доктор, отыщем мы вашего парнишку, ежели он неподалеку еще шастает, – с ехидцей заметил охотник при виде недовольного лица Родина. От глаз Георгия не ускользнула его неприятная ухмылка.