Дело о продаже Петербурга

— Не мешай работать.

Потом коротко переговорил по рации, бросил Женевьеве, что ее муж будет доставлен в Военно-медицинскую академию, хлопнул дверью «скорой» и медицинский форд, протяжно завывая, заспешил в сторону Карповки.

— Вам что, плохо?.. А может, налить чего-нибудь? — Женевьева услышала как бы вдалеке голос новой знакомой. — У моего папца в заначке есть коньяк. Я знаю, где…

— Нет-нет, спасибо, — все происходящее вокруг было сейчас от Женьки очень далеко, и она, взяв за ошейник Мэй, потянула собаку наверх, к квартире Арчи. — Извини, мне надо идти. Надо…

Оставив недоумевающую соседку внизу, Женевьева медленно поднялась в квартиру. Она была оглушена происшедшим и сейчас пыталась хоть немного сосредоточиться. Но перед глазами всплывал окровавленный и такой беззащитный Николя, а в голове гудел голос хмурого врача: «Сильнейшая травма… придется оперировать… Может, не выживет… вы тут со всякой заразой…».

Женька медленно опустилась на диван, который, казалось, еще хранил тепло ее любимого. «Сильнейшая травма… Может, не выживет… не выживет… не выживет… не вы…».

Француженка закрыла лицо руками. «Надо ехать к Николя. Надо немедленно ехать», — повторяла она про себя как заклинание, и ей казалось, что она слышит в ответ голос любимого, а не рассказывает сама себе грустную сказку.

«Знаешь… сегодня… лучше не приходи».

«Я тебя не оставлю».

«Тебе покажется, что мне больно… Покажется даже, что я умираю. Так уж оно бывает. Не приходи, не надо».

«Я тебя не оставлю…»

«Это еще из-за змеи. Вдруг, она тебя ужалит?.. Змеи ведь злые. Кого-нибудь ужалить для них удовольствие».

«Я тебя не оставлю».

«Правда, на двоих у нее не хватит яда… Знаешь… моя роза… я за нее в ответе. А она такая слабая! И такая простодушная. У нее только и есть, что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира…»

— Я тебя не оставлю! — Женевьева вдруг вскочила с дивана, скинула испачканный кровью халатик и начала поспешно переодеваться. Она уже знала, что будет делать. Она знала, чем сможет помочь любимому. И человека, ударившего Николая по голове, она тоже знала. Точнее, видела его. Да, тогда на вилле городского депутата. Именно этот парень неосмотрительно попытался выяснить, зачем «журналистке» понадобился микрофон направленного действия. А значит, ехать следовало на эту самую виллу, и срочно.

Очевидно, Пьер Венсан, руководитель сыскного агентства, где работала Женевьева, мог бы гордиться своей ученицей — она не осталась причитать под дверьми операционной (этим никому не поможешь), а приняла единственно верное решение — немедленно, пока не успели спохватиться убийцы, раз и навсегда защитить любимого от их происков. Так, во всяком случае, считала сама француженка, размазывая по щекам остатки слез. Она, правда, забыла, что Пьер учил ее совершенно другому: главное — не ярость, а рассудок. Побеждает тот, кто более хладнокровен и расчетлив.

Но как не заставить отступать разъяренную пантеру, спасающую своих котят, так же тяжело было остановить и Женевьеву, тем более, рядом никого не было. Мэй, разумеется, в расчет не принималась. Впрочем, последнее было совершенно напрасным, так как, когда Женька попыталась выскочить из квартиры, Мэй опередила ее, чуть не сбив с ног своей упитанной тушкой, и понеслась вниз по лестнице, замерев лишь у машины Арчи, припаркованной в глубине двора.

У Женевьевы не было ни времени, ни желания бороться с ротвейлершей. К тому же француженка рассудила, что черная спутница в некоторой мере компенсирует недостаток оружия. Поэтому вскоре машина с собакой на заднем сиденье резво рванула по Петроградской стороне, направляясь в сторону Озерков.

* * *

Королева была в ярости — Рэмбо это видел, однако возможности избежать неприятного разговора он не представлял.

— Как поживает Нертов? — осведомилась она, будто речь шла о старом знакомом, которого недавно навестил ее паж.

— Он оказался подготовлен еще лучше, чем я ожидал.

— То есть, идея запечь его, как картошку, успехом не увенчалась. А теперь ответь мне, на милость, чья это была идея?

Рэмбо взглянул на Королеву. Врать он не любил, впрочем, в этой ситуации врать бы и не стоило. Сглупил, ничего не скажешь. Нет человека — нет проблемы. Теперь же выяснилось — и человек, и проблема остались.

— Моя идея.

— Я так и думала. Если бы твой крутой профессионал решил поджарить Нертова по своей инициативе, ты бы ему башку отвинтил, я тебя знаю.

— Я и так ему чуть было ее не отвинтил, — проворчал Рэмбо.

Это окончательно разгневало Королеву.

— Он твою башку спас, как ты не понимаешь! Нашему московскому куратору абсолютно все равно, живой этот Нертов, мертвый или запеченный в подполе. Ему нужны две вещи: органайзер и небольшое интервью, взятое у нашего бывшего охранничка только на одну тему: кто знает о этой находке кроме него самого? Потом, хоть ешь его в сыром виде. Так что будь благодарен своему афганскому инструктору — если бы он выполнил твой приказ, то проблема органайзера не исчезла, но крайним стал бы ты. Тоже мне мальчик — варенье съел, ложку кинул под диван, а пустую банку выбросил в окно. И никто ничего не узнает!