Дело о смертоносной игрушке. Мифические обезьяны. Дело о поющей юбочке

Мейсон открыл ящик письменного стола и достал оттуда тонкий стальной стержень с загнутым на конце острием.

— Это инструмент для гравирования по стали, Пол, — объяснил он.

Мейсон вставил стерженек в дуло револьвера и дважды провел им по всей длине ствола.

— В чем тут смысл? — поинтересовался Дрейк.

— Если теперь выстрелить из этого револьвера, — объяснил Мейсон, — на пуле останутся бороздки, которые будут отличаться от следов прежних контрольных пуль. Понятно?

— Для большей уверенности надо бы сделать еще парочку пометок, — сказал Дрейк.

Последовав совету, Мейсон повторил весь процесс, потом спрятал револьвер в стол.

— А знаешь, есть такой закон касательно искажения улик, — сказал Дрейк, задумчиво глядя на Мейсона.

— Каких именно улик? — спросил Мейсон.

— Не знаю точно.

— Послушай, Пол, — ухмыльнулся Мейсон, — если ты станешь на такую позицию, тебя при желании всегда смогут обвинить в искажении улик. Ты не посмеешь даже оторвать и выбросить клочок бумаги или вымыть грязную посуду — все это будет рассматриваться как искажение или уничтожение улик. Пойми, никакой объект не становится уликой до тех пор, пока у тебя нет оснований считать, что он так или иначе связывается с преступлением.

— И у тебя нет оснований считать, что этот вот револьвер связан с преступлением?

— Абсолютно никаких. Я просто защищаю свою клиентку.

— И что же, все эти твои трюки могут защитить клиентку?

— Они могут помочь. Я ввязался в игру, не зная, какими картами в ней играют и какие у кого козыри. Так или Иначе, карты розданы. Возможно, из^-крапленой колоды, меченые, с расчетом, что у меня будет самый слабый набор, и мне приходится играть именно этим набором так, чтобы он превратился в выигрышный.

— Не зная козырей и какие карты уже сброшены?

— Да, именно так.

— Что ж, завидная у тебя работенка. Я рад, что я не адвокат. Тебе что-нибудь еще нужно от меня, Перри? Я ухожу.

— В данный момент — нет.

Дрейк обернулся и неторопливо двинулся к двери. Там он приостановился и обернулся к Мейсону.

— Это дельце в Ровене, скорее всего, будет неважным для тебя бизнесом, — сказал он. — Там замешана уйма денег.

— Да, я знаю, — сказал Мейсон. *

Дрейк помедлил еще мгновение и, пожав плечами, вышел. Делла посмотрела на Мейсона, подняв брови в молчаливом вопросе.

— Итак, — сказал Мейсон, — нам известно, что этот револьвер является собственностью Джорджа Энклита-са. И я хочу вернуть его по принадлежности. Нам надо…

Фразу прервал телефонный звонок.

— Это Герти, — сказал Мейсон. — Узнай, что тай еще, Делла.

— Да, Герти, — сказала Делла в трубку И через минуту взглянула на Мейсона: — В приемной ожидает мистер Хелман Эллис и просит принять его как можно скорее, хотя понимает, что рабочее время у вас истекло.

— Я приму его, — почти не колеблясь сказал Мейсон. — Пойди и приведи его, только выполни прежде обычные формальности. Запиши его имя, адрес, номер телефона, по которому его можно отыскать.

Делла кивнула и вышла и приемную. Спустя несколько минут она вернулась с посетителем.

— Мистер Мейсон, мистер Эллис, — представила она мужчин друг другу.

Мейсон встал, чтобы обменяться с Эллисом рукопожатиями. Тот оказался высоким мужчиной лет тридцати, несколько славянского типа. У него было скуластое лицо, рот довольно большой, голубые глаза смотрели прямо и твердо. Он, по-видимому, не был обделен силой, и, когда они с Мейсоном пожимали друг другу руки, его пальцы крепко обхватили ладонь адвоката.

— Садитесь, — предложил Мейсон. — Чем могу быть полезен?

— Пока не знаю. Это зависит от того, в какой мере вы свободны в своих действиях.

— Я представляю интересы Эллен Робб.

— Вот потому-то я и пришел сюда.

— И в чем же ваша проблема?

— В моей жене…

— Я не занимаюсь делами о разводах, — сказал Мейсон. — Основа моей практики — уголовное дело. Семейные проблемы, брачные договора и все тому подобное попросту не интересует меня.

— Моя жена, — совершенно будничным голосом сказал Эллис, — собирается убить вашу клиентку. — Когда Мейсон вопросительно поднял брови, он добавил: — Никакого реального повода для ревности у нее нет, но она, как мне кажется, временами теряет рассудок.

— Давайте говорить без обиняков, — предложил Мейсон. — Вы ведь часто играете в покер в «Большом амбаре» и проигрались там довольно крупно.

— Да, это так.

— Для вашей жены это было не очень-то приятно?

— Всем женам обычно бывает не очень-то приятно узнавать о том, что их мужья просиживают штаны за игрой в покер и оставляют там деньги.

— А Эллен Робб была приманкой в «Большом амбаре», а?

— Ее сделали приманкой.

— И вы ею заинтересовались?

— Мистер Мейсон, — сказал Эллис, глубоко вздохнув, — я люблю ее.

— И тем не менее утверждаете, что у вашей жены нет никаких оснований для ревности?

— Я бы сказал, мистер Мейсон, я… я скрываю свои чувства в себе.

— То есть вы полагаете, будто скрываете их в себе.

— Что вы имеете в виду?

— Женщина обычно чует такое за милю. Если вы влюблены в Эллен Робб, то можете быть уверены, ваша жена знает, что за вашими экскурсиями в «Большой амбар» кроется нечто большее, чем страстное желание посидеть за игрой в покер.