Дело Рихарда Зорге

Ноуленс и его жена были переданы нанкинскому правительству, предстали перед военным трибуналом и в октябре 1931 года были приговорены к смерти. При обстоятельствах, которые так никогда и не были прояснены, пара была депортирована в Советский Союз в июне следующего года и исчезла из виду. Предполагали, что их обменяли на нанкинских агентов, захваченных русскйми.

Судьба Ноуленса вспомнилась Зорге, когда он сидел в тюремной камере в Токио, ибо это было дело одного из ведущих советских агентов, таинственно исчезнувшего. Как будут реагировать советские власти сейчас, когда сам Зорге оказался в столь бедственном положении и когда удовлетворение от выполненной блестящей миссии в пользу Советского Союза было его единственным утешением? Разве не так же, как в случае о Ноуленсом? И эта иллюзия оставалась с ним до конца.

Настоящая личность Ноуленса не была установлена британской полицией в Шанхае, которая удовольствовалась тем, что приняла в качестве окончательной версию о его швейцарском происхождении. Но Зорге знал больше. «Швейцарские власти могли по его акценту сказать, что он коренной швейцарец. Я не знаю его истинной национальности. Полагаю, что он балт»[43]

.

Если Ноуленс действительно был советским, тогда можно частично объяснить тот особый интерес, который проявили в отношении него русские власти. Но ведь и у Зорге также было советское гражданство…

Глава 5. ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ — ТОКИО

Я мог бы кое-что сделать в Японии.

Зорге

Зорге прибыл в Москву в январе 1933 года. Он снял номер в отеле «Новая Москва» [44] и явился с докладом к Берзину в штаб-квартиру Управления, где его «радушно встретили» и сообщили, что его работа в Китае признана в высшей степени удовлетворительной, а также спросили, какие у него есть мысли на будущее. Зорге, однако, не горел желанием сразу же приступать к обсуждению другого задания. Сначала ему бы хотелось закончить книгу, которую он написал о сельском хозяйстве Китая и над которой продолжал работать каждый вечер. Время от времени его вызывали в 4-е Управление для бесед, но Берзин часто встречался с Зорге у того в отеле или же приглашал его к себе домой.

Как член Российской коммунистической партии, вернувшийся из-за границы, Зорге доложил о своей поездке Центральному Комитету, «где я вновь встретил Смолянского, который вел мои дела еще с 1929 года». Зорге предстал перед небольшой комиссией и завершил процедуру, установленную партией. «Смолянский сказал, что я высоко котируюсь в партии».

Григорий Смолянский был первым секретарем этой организации, а также заместителем главы Секретариата по Центральной Европе. Недавно появившиеся в советской прессе данные дают основания предполагать, что Зорге был его другом и часто бывал у Смолянского дома. Григорий описан, как «профессиональный революционер и секретарь Всесоюзного Центрального Исполнительного комитета».

Его сын помнит Зорге. Он, по его словам, был «широкоплечим светловолосым, с резко очерченными бровями, прямым открытым взглядом и крепко сжатым ртом. Однако его внешность никоим образом не оставляла впечатления угрюмости или отрешенности».

Кроме того, Зорге несколько раз встречался — по вопросам, связанным с его работой в Китае, — с членами Комиссариата по иностранным делам и сотрудниками ГРУ, а также с «Джимом» (Лехманом), начальником радиоотдела 4-го Управления и его давним знакомым еще по Шанхаю. У всех у них было множество вопросов, которые они хотели бы задать Зорге. Как говорил сам Зорге японской полиции: «Каждый раз один из них поднимал новый вопрос и мне приходилось готовить отчет, так 410

я день и ночь печатал на машинке».

Уже в апреле, спустя восемь недель после своего прибытия в Москву, Зорге вызвали в 4-е управление, и Берзин сообщил, что ему не позволят закончить книгу. Он должен отправиться в следующую миссию за границу. Есть ли у него какие-либо предпочтения в этом вопросе? Зорге ответил, что он бы выбрал Азию, и в частности, Северный Китай или Маньчжурию. Затем полушутливо заметил, что смог бы кое-что сделать в Японии[45].

Через, несколько дней его вновь пригласили в офис Берзина. Оказалось, что Центральный Комитет российской коммунистической партии непосредственно заинтересован в японском направлении.

Во время последующих встреч с Берзиным было согласовано, что миссия Зорге в Японию должна поначалу носить предварительный, своего рода экспериментальный характер.

«Кому-нибудь придется выяснить (как писал Зорге), возможно ли мне и моим помощникам легально въехать в Японию, возможно ли будет для нас общаться с японцами и иностранцами, проживающими в Японии, каковы технические возможности установления радиосвязи или любой другой связи и, наконец, возможно ли собирать информацию, касающуюся японской политики в отношении Советского Союза».