Дело Тихонова-Хасис

Но Замашнюк, вместо того, чтобы выполнить требования закона и отвести Мамонова от дальнейшего участия в процессе, задал ему простенький вопрос: не повлияет ли осуществляемый им сбор сведений о данном уголовном деле в средствах массовой информации на принятие им в дальнейшем при вынесении вердикта законного и справедливого решения? Естественно, Мамонов ответил отрицательно. После чего был не только оставлен в коллегии присяжных заседателей, но и утвержден старшиной коллегии вместо выбывшего!

Скандал, связанный с демонстративным выходом Анны Добрачевой из коллегии не остановил судебного произвола. В знак протеста вслед за Добрачевой коллегию незамедлительно покинули еще трое присяжных. К сожалению, результат ухода этих порядочных людей, потерявших веру в закон, изменил расклад сил внутри коллегии не в лучшую сторону. Перевес оказался у полицейских кротов, тайно окопавшихся в коллегии и сделавших свое грязное дело.

Однако и замолчать факт беспредела, совершающегося вокруг коллегии присяжных по делу Тихонова/Хасис уже не удалось. «Жареные» факты привлекли соответствующую прессу. 26 апреля 2011 г. в «Московском Комсомольце» № 25627 появилось обширное интервью с Анной Добрачевой, раскрывающее закулисную кухню суда присяжных. Вот наиболее интересные признания бывшей присяжной:

«— Сказали, что мы не имеем права общаться между собой, собирать информацию в СМИ. 21 февраля мы приняли присягу. Выстроились, как пионеры, в ряд. И каждый сказал: “Клянусь соблюдать устав присяжных”;

— Все самое интересное началось после 24 февраля, когда присяжный № 1 Сергей принес в комнату совещаний ноутбук и стал зачитывать данные по Хасис и Тихонову;

— Поначалу старшиной был другой человек — Анатолий. Мы его избрали главным только потому, что он пришел в костюме. Выбрали наобум — никто никого еще толком не знал. Но роль старшины всегда примерял на себя Сергей. На каждое заседание он приносил новую долю негативной информации по Тихонову и Хасис. Из его уст постоянно лились матерные выражения — по-другому он разговаривать не умел. Например, про Хасис он все время говорил: “Пи… как дышит”. Эту фразу он повторил раз тридцать. Остальные присяжные молча его слушали. Вскоре обрабатывать нас взялась присяжная № 4 — женщина лет 60, психолог по образованию. Она буквально зомбировала народ. Ежедневно выбирала себе жертву и начинала ее обрабатывать — четко навязывала свою позицию обвинения. Когда ей начинали перечить, мол, нет прямых доказательств вины обвиняемых, она кричала: “Да что там думать, защита может вообще не выступать, и так все понятно”;

— Среди присяжных чувствовался страх. Люди боялись перечить присяжным под № 1 и № 4. Только в курилке кто-то мог осторожно молвить: “Кажется, они не правы”;

— Среди нас находился человек, который на протяжении двух месяцев поддерживал версию невиновности Тихонова и Хасис. Но однажды он явился на заседание и неожиданно с пеной у рта начал доказывать обратное. Хотя до этого он производил впечатление спокойного, уравновешенного мужчины. Я заметила, что человека обработали. Тогда мне стало страшно. Вскоре я попросила нашего куратора организовать мне беседу с судьей — давление на присяжных к концу процесса становилось все сильнее и сильнее. Например, когда я умоляла № 1 и № 4 оставить меня в покое, передо мной садилась присяжная № 4 и начинала долбить: “Ты обязана понять, что они виновны!”;

— Куратор постоянно пил с нами чай, рассказывал истории других процессов. Например, однажды он поведал случай, когда присяжных подкупили адвокаты со стороны защиты, и они единогласно проголосовали “не виновен”. После той беседы присяжная № 4 подошла к нему, приобняла его, как мать сына: “Не переживайте, мы вынесем обвинительный вердикт!”;

— Когда присяжный № 1 Сергей начал зачитывать данные из Интернета, то большинство людей склонились к версии “виновны”. Но по ходу дела народ разделился на лагеря — ситуация сравнялась: 50 на 50;

— Если бы нам полностью зачитали прослушку, как того требовала защита… Но мы ознакомились с фразами, вырванными из контекста… Смутил меня свидетель, который случайно проходил по той улице, где произошло убийство, и подобрал там гильзу. Неправдоподобен казался свидетель Горячев, который на видеокамеру говорил, казалось, заранее заученный текст. Много несостыковок было в деле;

— До 2012 года я не имею права быть присяжной. Но если мне когда-нибудь придет письмо с подобной просьбой, я скажу, что уезжаю за границу или смертельно больна. Больше я в подобном шоу принимать участие не стану! Наши люди не готовы к честному суду присяжных!»

На вопрос «МК»: «Как вам кажется, судья поддерживает чью-то сторону?» Добрачева ответила не задумавшись: «Мне показалось, что судья — на стороне обвинения».

После подобных разоблачений, казалось бы, следовало распустить коллегию присяжных, поскольку стало ясно, что справедливого и объективного решения не будет.