Дельцы.Том I. Книги I-III

— Правду-ли я говорю? — спросилъ Ерофѣевъ, беря его за руку.

— Правду и нѣтъ.

— Какъ, нѣтъ? Помилуйте, батюшка. Вы развѣ хуже мевя знаете здѣшній-то Вавилонъ? Вѣдь это зараза какая-то! Очумѣли всѣ! Всѣ хватаютъ, только лѣнивые не кидаются на куши. Такъ гдѣ-же имъ заниматься нами грѣшными? Ихъ точно огнемъ палитъ алчность.

— Но въ томъ-же Петербургѣ, — возразилъ Борщовъ: — только и найдете вы какое-нибудь движеніе мысли.

— Не хочу вамъ противорѣчить, батюшка Павелъ Михайловичъ, а говорю только по душѣ то, что самъ чувствую. Да вотъ и васъ я давненько не видалъ и нахожу, что вы сильно перемѣнились.

— Въ чемъ-же? — живо спросилъ Борщовъ.

— Замѣчаю въ васъ какую-то задумчивость. Затуманены что-то. Видно, и на васъ Питеръ-то наложилъ свою печать.

Борщовъ немножко потупился. Онъ чувствовалъ на себѣ взглядъ Ивана Иваныча, и ему сдѣлалось жутко.

— На одной ножкѣ нельзя все прыгать, — отвѣтилъ онъ.

— Извѣстное дѣло. Только мекаю я, что и вы начинаете глядѣть на Питеръ моими глазами. Пли не зазноба-ли какая?

— Гдѣ намъ этимъ заниматься! — вскричалъ Борщовъ и поднялся. — Я думалъ о томъ, слушая васъ, что вамъ какъ можно поскорѣе нужно познакомиться съ Прядильниковымъ.

— Съ кѣмъ это, батюшка?

— Сь тѣмъ самымъ господиномъ, который разскажетъ вамъ всякую штуку.

— Да вѣдь вы говорили, что онъ придурковат.

— Ну, нѣтъ. Онъ наивенъ и довѣрчивъ; но я надѣюсь, что теперь его наивности насталъ колецъ. Хотите къ нему ѣхать сеіічасъ-же?

— Не поздно-ли будетъ?

— Самое время. Онъ по ночамъ не спитъ. Онъ теперь только всталъ.

— Этакъ-то у васъ дѣльцы прохлаждаются?

— Онъ какой-же дѣлецъ!

— Ну, ужь, батюшка, я васъ и въ толкъ не возьму. А везти везите. Хоть на одного честнаго человѣка поглядѣть. все будетъ полегче.

— Только вы у генерала не говорите, что знакомы со мною, это вамъ очень повредитъ. Впрочемъ, его адъютантъ доложитъ.

— Шутъ съ ними, совсѣмъ! — заключилъ Иванъ Ивановичъ, и оба они вышли изъ нумера.

V.

Борщовъ зналъ, что Прядильниковъ, попрежнему, живетъ въ Коломнѣ; но онъ очень давно, съ самой весны, не видалъ его. Привезъ онъ земца часу во второмъ. Оказалось, что Прядильниковъ измѣнилъ родъ жизни и вставалъ рано. Онъ уже собирался куда-то ѣхать. Борщовъ нашелъ въ немъ большую перемѣну. Прежде всего бросилась ему въ глаза опрятность и даже нѣкоторая чопорность туалета Петра Николаевича. Па немъ былъ весьма приличный сюртукъ, хорошо вычищенный. Воротнички и манжеты — чистые. Голова не представляла, какъ прежде птичьяго гнѣзда, ногти знакомы уже были со щеткой. Онъ весь какъ-то подобрался, и на его пыльномъ лицѣ замѣтно было что-то похожее на румянецъ.

Своихъ гостей Петръ Николаевичъ начала усаживать съ обычною, но менѣе нервною суетливостью.

— Привезъ къ вамъ земскаго дѣятеля, — началъ Борщовъ, отрекомендовывая Ивана Ивановича.

Когда Прядильниковъ услыхалъ фамилію Ерофѣева, онъ подсѣлъ къ нему съ особеннымъ интересомъ и началъ его-разспрашивать весьма подробно и заявлять сожалѣніе, что теперь уже потеряно иного времени.

— Да скажите мнѣ, батюшка, — прервалъ его Иванъ Ивановичъ: — какъ вы сами-то разумѣете хоть бы того же-Саламатова?

— Какъ я разумѣю? — спросилъ нахмурившись Прядильниковъ.

— Ну, да. Вѣрите-ли вы всѣмъ этимъ господамъ?

— И нахожу, — отвѣтилъ Прядильниковъ: — что надо всѣхъ этихъ людей эксплуатировать.

— Что? Вы ли это говорите? — прервалъ изумленно Борщовъ.

— Да, я.

— Полноте, Петръ Николаевичъ, мнѣ что-то не вѣрится.

— До сихъ поръ, — перебилъ Прядильниковъ: — я былъ очень наивенъ; но теперь я ужь больше не страдаю этою болѣзнью. И не хочу, чтобы наши прожектеры загребали жаръ моими руками. Вотъ вы меня спрашиваете о Саламатовѣ. Какой бы онъ ни былъ, мы его будемъ употреблять въ пользу того дѣла, которому сочувствуемъ.

Борщовъ слушалъ и не могъ воздержаться отъ улыбки, глядя на маленькую фигуру Прядильникова, которая какъ-то особенно выпрямлялась, и на его длинный носъ, придающій всему лицу что-то необыкновенно дисгармоническое.

— Такъ вы ужь насъ, дураковъ, обучите уму-разуму, — обратился къ Прядильникову Иванъ Ивановичъ.

— Радъ служить, радъ служить, — повторялъ Петръ Николаевичъ, подталкивая очки на переносицу.

— Вы въ какихъ же отношеніяхъ находитесь съ Саламатовымъ? — спросилъ его Борщовъ.

— Я ему нуженъ.

— Ну, а Малявскій?

— Мнѣ до него дѣла нѣтъ. Это фолликюлеръ.

Борщовъ разсмѣялся.

— Можетъ строчить съ одинаковою легкостью и за, и противъ, — продолжалъ Прядильниковъ. — Если вы его не задобрите, онъ пуститъ какую-нибудь мерзость, но это не особенно важно. Фактъ тотъ, что вамъ безъ такихъ господъ, какъ все тотъ же статскій генералъ Саламатовъ, обойтись нельзя.

— Чувствую это, чувствую, — выговорилъ со вздохомъ Иванъ Ивановичъ.

— Если вамъ угодно, — продолжалъ Прядильниковъ: — я буду всячески дѣйствовать на Саламатова и не дамъ ему возможности вилять направо и налѣво.