Демельза

Керен сопротивлялась что было сил, она пинала его, кусалась, царапалась. Но Марк не дал выцарапать себе глаза, а на укусы попросту не обращал внимания, будто ничего и не чувствовал. Он разорвал ворот ее платья и сдавил горло.

Керен перестала кричать, ее глаза наполнились слезами, остекленели, вылезли из орбит. Она понимала, что умирает, но жизнь не отпускала и звала ее обратно. Дуайт, баронет, годы триумфа, слезы, смерть.

Керен резко дернулась, Марк потерял равновесие, и они повалились на ставни. Хлипкая защелка не выдержала, и оба рухнули на подоконник. Марк придавил своим телом Керен.

Летнее утро. Остекленевшие глаза девушки, которую он любил, женщины, которую ненавидел. Ее лицо распухло. Марк обезумел, к горлу подступала тошнота, его слезы капали на ее лицо.

Он ослабил хватку, но мертвая Керен продолжала смотреть на него. Марк закрыл ее лицо ладонью и оттолкнул от себя.

Под его рукой что-то тихо щелкнуло. Марк повалился на пол и застонал.

А она не двигалась.

В небе ни облачка. Штиль. Чирикают и щебечут птицы. В низкорослом боярышнике второй выводок птенцов дрозда, за которыми любил наблюдать Марк, вылетел из гнезда; остался только один, самый слабенький. Прочие хлопали крыльями, вертели головой и с интересом разглядывали этот странный новый мир.

Молочная река тумана уходила по оврагу до самого берега моря, а там разлеталась среди песчаных холмов, как клочья пара из кипящего чайника.

Когда рассвело, море успокоилось, от ночной бури не осталось и следа. На горизонте, над светлой, как голубиное яйцо, водой, поднималась терракотовая дымка. Восходящее солнце окрасило светлым кармином гребни дюн.

Четко просматривались неказистые лачуги Уил-Лежер, между ними передвигались несколько фигур в блекло-коричневом тряпье, которое в лучах восходящего солнца казалось розовым и очень даже красивым. Солнечные лучи расшевелили туман, рассеяли и погнали его к низким скалам, где он укрылся в тени, перед тем как окончательно растаять.

Снегирь, которого приручили Марк и Керен, спорхнул на порог дома, выпятил грудь и запрыгнул внутрь. Там было тихо, но снегирю не понравилась эта тишина, он немного поклевал крошки на полу и попрыгал обратно за порог. Там он увидел, что один из его друзей свесился из окна, но почему-то не пытается привлечь его внимание.

Снегирь улетел.

Солнце добралось до дома, протянуло свои лучи по усыпанному песком полу, рябому от следов обуви. Осветило перевернутый стул и разбросанные по полу огниво, огарок свечи и шахтерскую шляпу.

На пороге лежал сорванный Керен луноцвет. Его раздавили, но белые влажные лепестки еще не успели потерять свою свежесть.

Глава пятая

Россу снилось, что он спорит с сэром Тревонансом и другими акционерами из-за медеплавильного завода. В этом сне не было ничего удивительного, ведь в последнее время вся его жизнь наяву была посвящена защите интересов «Карнморской медной компании». Все силы были брошены в бой, и никто не знал, чем он закончится.

В этой битве все методы были дозволены. На «Объединенные шахты» оказывалось серьезное давление, Ричарда Тонкина вынудили уйти из правления, а у сэра Джона Тревонанса затянулась судебная тяжба в Суонси.

Россу снилось собрание, которое должно было состояться через несколько дней в доме Тревонанса, и на этом собрании все говорили одновременно. Росс без конца стучал по столу, призывая участников дискуссии к порядку, но его никто не хотел слушать, и чем больше он стучал, тем сильнее шумели спорщики. Потом все вдруг умолкли, а Росс обнаружил, что лежит на своей кровати и слушает, как кто-то стучит в парадную дверь.

Уже рассвело, сквозь не полностью зашторенные окна светило солнце. Гимлетты скоро встанут. Росс потянулся к часам, но оказалось, что он, как обычно, забыл их завести. Рядом на подушке темным облаком раскинулись волосы Демельзы. Ее дыхание было ровным, как ход часов. У нее никогда не возникало проблем со сном. Если Джулия просыпалась среди ночи, Демельза вставала, успокаивала малышку, а через пять минут засыпала сама.

Кто-то торопливо спустился вниз, и стук прекратился. Росс выскользнул из постели, а Демельза села, как всегда свежая, словно бы и не ложилась спать.

– Что там такое?

– Не знаю, дорогая.

В дверь постучали, и Росс открыл. В подобных ситуациях он почему-то до сих пор все еще ожидал увидеть Джуда.

– Прошу прощения, сэр, – сказал Гимлетт, – там вас мальчик спрашивает. Чарли Барагванат, сын садовника из Мингуса. Он ужасно расстроен.

– Сейчас спущусь.

Демельза тихо вздохнула. Она думала, что это какие-то известия о Верити. Весь вчерашний день, чудесный солнечный день, бо́льшую часть которого они провели на пляже, гуляя босиком по мелководью, золовка не шла у нее из головы. Это был день освобождения Верити, и она, Демельза, планировала его дольше года. Теперь ей не терпелось узнать, как все прошло.