Демельза

– Эндрю, прошу, только не сегодня. Запасись терпением. Фрэнсис на два года младше меня. Мы всю жизнь вместе. Я… я помню, как он учился ходить. Мама умерла, когда мне было четырнадцать, а ему двенадцать. Можно сказать, я для него больше чем сестра. Он всегда был избалованным мальчишкой. Мне частенько не нравится, как он себя ведет, но я люблю брата со всеми его недостатками. Он такой упрямый, такой импульсивный, но вместе с тем добрый и любящий. Я знаю, у Фрэнсиса своеобразное чувство юмора. Он всегда готов посмеяться над собой. Он способен отдать последнее и не станет прятаться за чужую спину в трудную минуту. В этом он очень похож на маму. И все эти годы я была тому свидетелем. Вот почему я так хочу, чтобы он дал согласие на наш брак. Я не желаю ссориться с ним и портить наши отношения. Особенно теперь, когда на него обрушилось столько неприятностей. Доверься мне, Эндрю. Дай мне еще немного времени. Я просто хочу выбрать подходящий момент для этого разговора. Думаю, когда мы будем одни и никто не сможет нам помешать, я сумею убедить брата.

Блейми наблюдал за тем, как менялось выражение глаз его любимой. Нет, сам он ждать не хотел. Капитан рвался в бой.

– Конечно, я тебе доверяю. Это даже не обсуждается. Но так можно откладывать до бесконечности. Пора уже предпринять какие-то шаги. Если решил – действуй. Мы встречались уже не один раз, это не осталось незамеченным. Только представь, один из моих приятелей, тоже капитан из Фалмута, каким-то образом прознал о том, что я встречаюсь с женщиной в Труро! Вот насколько далеко все зашло. И поэтому сегодня я здесь. Я не допущу, чтобы на тебя косо смотрели и распускали грязные сплетни. Если ты не расскажешь о нас Фрэнсису, непременно найдется тот, кто сделает это вместо тебя.

– Эндрю, я хочу, чтобы ты ушел, – тихо попросила Верити. – У меня предчувствие, что, если вы сегодня встретитесь, произойдет непоправимое.

– Доктор, если бы вы ходили в масть моим козырям, мы бы легко спасли игру и выиграли роббер, – сказал Сэнсон и понюхал табак.

– У меня было всего два козыря, – упорствовал Холс. – А длинной масти вообще не было.

– Зато у меня было пять козырей и приличные пики. Это же элементарное правило – ходить в масть партнеру.

– Благодарю за напоминание, – скривился Холс. – Но я знаком с элементарными правилами.

– Никто здесь не сомневается в том, что ваш партнер знает правила игры как свои пять пальцев, – сказал Росс, обращаясь к Сэнсону. – Прискорбно лишь то, что он ими пренебрегает.

Холс достал кошелек:

– То же самое можно сказать о ваших манерах, капитан Полдарк. Невежество – единственная причина тому, но и оно едва ли может послужить оправданием. Вы уже не в первый раз пытаетесь нанести мне абсолютно необоснованные оскорбления. Тут невольно призадумаешься и вспомнишь, какие слухи ходят о вашем образе жизни.

– Необоснованные оскорбления? – удивился Росс. – Мировому судье, который воплощает в себе все качества, соответствующие его должности, за исключением доброты и справедливости. Помилуйте, и придет же такое в голову!

У Холса от злости даже ноздри побелели, он отсчитал пять золотых монет и встал:

– Должен вам сказать, Полдарк, что дурные манеры вас до добра не доведут. Не сомневаюсь, общение с людьми низшего сословия притупило ваше понимание того, как следует вести себя в высшем обществе. При таких обстоятельствах вам стоит, скорее, посочувствовать.

– Тут я с вами соглашусь, – кивнул Росс. – Общение с простыми людьми может кардинально изменить взгляд на мир. Вам тоже не помешало бы с ними пообщаться. Это определенно расширило бы ваш кругозор. Я обнаружил, что в результате такого опыта можно даже обогатить палитру знакомых ароматов.

Люди вокруг начали прислушиваться к их разговору.

Фрэнсис с недовольным видом убрал деньги в карман.

– Росс, ты сегодня воинственно настроен, – сказал он. – Сядьте, Холс. Что в этой жизни может быть лучше, чем игра? Давайте сменим тему и сыграем еще одну партию.

– У меня нет больше желания играть за этим столом, – заявил Холс.

Росс наблюдал за судьей.

– А вы когда-нибудь бывали в тюрьме, доктор Холс? – спросил он. – Просто поразительно, какую разнообразную и насыщенную вонь способны испускать тридцать или сорок творений Божьих. В моем понимании арестанты – тоже дети Божьи, но тут я готов положиться на мнение эксперта. Так вот, эти несчастные создания обречены по нескольку недель сидеть в тесном каменном помещении без канализации и воды, лишенные медицинской помощи. Тут уже дело не в запахе, а в пище. В духовной пище, как вы понимаете.

Холс весь ощетинился, как тощий обозленный пес.

– Ваше поведение в Лонстоне не осталось незамеченным. И мы уделим ему самое пристальное внимание. Вскоре состоится собрание судей, на котором, напомню вам, именно я буду решать…

– Передайте своим приятелям, что я, сидя за карточным столом с одним из них, проявил недюжинное терпение и не разбил ему голову. Но непременно сделаю это со всеми судьями, если они не откроют все тюрьмы Корнуолла, где свирепствует лихорадка, и не выпустят на волю заключенных.