Демидовы: Столетие побед

Проходит два года. П.П. Шафиров и его комиссия принимаются за партикулярных заводчиков, на Тульском заводе Акинфия трудится ревизор. В поданных им экстрактах упоминается, что при Прокофии и по его инициативе здесь отливались пушки. Известие само по себе интересное — пушечного литья тут не бывало со времени, когда на взятом в казну заводе хозяйствовало Адмиралтейство, то есть уже лет двадцать[833]. Детали технологии с той поры забылись, была утрачена нужная технологическая оснастка. Предстояло организовать работу, которая позволила бы преодолеть эти трудности. Скорее всего вопрос предварительно согласовывался с Акинфием, но практическая работа ложилась на Прокофия и приказчиков. Сопряженная с этим степень самостоятельности позволяет предполагать, что какое-то время Прокофии фактически заменял здесь отца точно так же, как когда-то Акинфий заменял Никиту в Невьянске.

Август 1735 года. Акинфию Демидову на Тульский завод направлен указ о посылке металла в Воронеж. Отвечает Прокофии, сообщающий о количестве имеющегося полосного железа и его цене. Как видим, он не только находится на заводе, но от имени владельца ведет дела по реализации продукции (что полностью самостоятельно — не утверждаем)[834].

К тому же или предшествующему году относится участие Прокофия в компании (включавшей также Семена Пальцова и Федора Володимерова), которая просила о передаче ей казенных Алапаевского и Синячихинского заводов[835]

. Этот факт на первый взгляд выявляет промышленника в Прокофии особенно ярко: создается впечатление, что он рвется вложить заработанный под крылом отца опыт в ведение собственного дела. Однако не всё так просто. Факту может быть дано и другое объяснение. Алексей Игнатьев инициатором этой идеи считал… Акинфия: он полагал, что родственников, включая сына, тот использовал в качестве щирмы[836]. Впрочем, доказать это утверждение не смог.

Идем далее. Осень 1739 года. Акинфий, перегруженный заданиями от Артиллерии и Адмиралтейства, от поставок железа на оружейное дело освобожден. Беэр объявляет в Туле полученный им указ: предлагает желающим, объединившись в компанию, построить специальный завод, с которого и поставлять железо по установленной цене. Желающих не находится. В наличии лица, готовые его продавать «повольными ценами»: это заводчики и «тако ж и Акинфея Демидова сын Пракофей». Последний, как видим, в контактах с казной выступает наравне с другими заводчиками, то есть фактически на уровне совладельца предприятия (хотя таковым не является). Полномочия, ему предоставленные, весьма широки.

Конец января 1740 года, новый указ, посвященный торговле металлом. «…Некоторыя заводчики, — написано в нем, — при продаже оным мастерам железа цену возвышают, как то учинил Акинфея Демидова сын Праковей: велел на оружейное дело железо продавать по рублю пуд; [что] ему чинить весьма не надлежало…»[837]

Прокофий, оказывается, успешно торгует. Настолько успешно, что это вызывает беспокойство трех кабинетминистров, подписавших указ.

Приведенные факты относятся к Прокофию в возрасте до тридцати лет. Их достаточно, чтобы уверенно утверждать: в молодости заводами он реально занимался. Лежала ли у него к ним душа — сказать трудно, но ничего, что говорило бы об отвращении к связанной с ними деятельности, в нашем распоряжении нет. Полагаем, что, может быть, и не испытывая к ним острой тяги, он свыкся с заводами с детских лет и относился к ним как к данности и неизбежности. Неизбежность же определялась статусом наследника, носителем которого Прокофий себя первоначально несомненно считал. Отец мог даже не говорить с ним об этом специально. Но, рассуждал Прокофий, как когда-то Акинфий, будучи старшим сыном, получил заводы, так и он, старший в следующем поколении, когда-нибудь их получит.

Однако Акинфий, руководствуясь петровским указом о единонаследии, применял его к своему случаю с не столь благоприятным для Прокофия выводом. Недвижимое имущество, полагал он, должен получить единственный, но не обязательно старший. Прокофий с какого-то момента устраивать его перестал. Когда? Если Прокофия отодвинули в тень не какие-то собственные его проступки, если в сознании отца его заслонил Никита Акинфиевич, то это могло произойти никак не раньше конца 1730-х годов (скорее всего — уже в 1740-х) — до этого времени Никита был отроком, может быть, с умилявшими отца задатками, но все же личностью несформировавшейся, в своих интересах не определившейся.