Демидовы: Столетие побед

Хотя Григорий оказался в бизнесе наименее успешным из братьев, добра после него осталось немало: «…в Туле дворы и лавки, да в Тулском уезде в стану Старом Городище на речке Тулице на купленной земли железныя воденыя заводы и мельницы, дворы, и протчия всякия строении, и купленыя и по указом отданныя мастеровые, и работные и дворовые люди, и крестьяне, да в Олексинском уезде в Павшинском стану купленая деревня Сементино… с людьми и со крестьяны с пашенною землею и со всеми угодьи». Всему этому предстояло сменить собственника. Иван из списка наследников выпадал: по предварительному заключению занимавшейся им провинциальной канцелярии, он по указам и Уложению (глава 22, пункты 1 и 2) «за то пребеззаконное отцу своему умышленное убивство достоин смертной казни без всякие пощады»[385].

Кроме Ивана существовали и другие родственники. К ближайшим относились вдова Христина Борисовна, дочери Акулина (от первого брака, замужняя) и Анна (от второго, собиравшаяся замуж девица), мать Евдокия Федотовна и братья — Акинфий и Никита. Поскольку завещательного распоряжения не существовало[386] (не считая устно высказанного намерения, юридической силы не имевшего), следовало применить действующий порядок наследования по закону. Но законом, как вскоре выяснилось, можно было и поуправлять.

Первое время, месяца полтора-два, Акинфий и Никита подписывали касавшиеся завода обращения к властям вдвоем (как, например, в конце июня, когда неизвестные «воровские люди» украли деньги, хранившиеся в «скрыне» в заводском амбаре[387]

). О наследнике они в подобных документах не упоминали, но ясно, что в случае различия во взглядах на этот ключевой вопрос общих обращений скорее всего не было бы. Судя по всему, первоначально по общему молчаливому согласию единственными наследницами считали себя вдова и младшая дочь. С утверждением себя в этом статусе они не спешили — лишь в октябре обратились в Берг-коллегию с просьбой закрепить имущество за ними юридически[388].

Но их надежды получить его без хлопот не оправдались. Неожиданно объявился сильный соперник — дядя Акинфий, соблазнившийся идеей побороться за имущество. Для начала, явочным порядком поставив на заводе своих приказчиков, он фактически его захватил.

Повод вмешаться в развитие событий предоставило ему следующее обстоятельство. У покойного брата был имущественный спор с соседом помещиком Михаилом Даниловым — тот обвинял Григория в завладении принадлежащей ему землей. Тульская провинциальная канцелярия, куда жаловался Данилов, потребовала от Григория предоставить документы на владение спорным участком. То ли таких документов не существовало, то ли Григорий не успел их предъявить, но после его смерти вопрос оставался нерешенным. Осмелевший Данилов предпринял ряд набегов на лишившийся хозяина Верхотулицкий завод. Одна из акций устрашения была совершена в августе. Данилов, приехав с людьми на завод, поймал там при доме дворовую девку Прасковью Алексееву и бил ее «смертным боем». Прочие Григорьевы люди, «убояся от него смертнаго убийства, все разбежались, и заводы, и дом все оставили пусто». Во избежание повторения событий следовало обеспечить охрану имущества и людей. Акинфий, воспользовавшись этим предлогом, не только пожаловался о произошедшем в провинциальную канцелярию (при этом назвав себя в прошении ближайшим наследником)[389]

, но и привел на завод своих представителей.

Тем временем Берг-коллегия требовала от его младшего брата, в это время служившего местным ее уполномоченным за сбор налога с металлопроизводителей, обеспечить присылку сведений о продукции, выпущенной Верхотулицким заводом, и прием с него налоговых платежей (десятины). Получив этот указ 5 августа, Никита Никитич пригласил потенциальную наследницу — вдову Христину. Денег она не принесла, заявив, что ей «наличного чюгуна ведомостей подать и десятины заплатить за прошлые годы нечим, понеже после смерти мужа ее брат ево, дворянин Акинфей Демидов, дом ее со всякими де пожитки, деньги и письма запечатал безвременно собою без указу самовольно. А завод де мужа ее он, Акинфей, насильством же своим у ней вдовы отнял и владеет самовольством же своим». Деверь, жаловалась вдова, поставил на нем своих приказчиков «и всякия припасы, готовленные де мужем ее, котлы, железо и протчае де продает, на всякия росходы употребляет он, Акинфей, якобы из собственных своих. А ее де, вдову, и дочь ее, наследницу девицу Анну, на тот завод не впускает и ничего де не дает». Вдова, по ее словам, «претерпевает глад и превеликую де нужду, так что за тем де ево, Акинфиевым, всего мужа ее имения самовольным отнятием дневные пищи не имеет». Она уповала на помощь Берг-коллегии: просила «дабы повелено было от колегии дом де ее роспечатать, а завод отдать по-прежнему, а до указу из колегии из-под караула ее вдову уволить»[390].